Падай, я ловлю (СИ)

— Думаю, он дошел до точки, когда реально готов поступить по-мужски, — равнодушно пожимает плечами.

— Пусть для начала поступит, — произношу ровным голосом, испытывая настоящую резь в груди от того, с какой легкостью он готов передать меня другому. — Обещать не значит жениться.

Родион тихо смеется, оценив шутку.

— Так будет удобнее, — топит меня в своем здравомыслии. — Я слышал его и рискну предположить, про покер он даже не в курсе. И все его манипуляции исключительно с целью испоганить тебе жизнь настолько, что лично он покажется благом. Но обезопасить тебя он не сможет, скорее, вас обоих угробят, а ни я, ни Зотов, со свечкой стоять не любители. Так что со мной тебе безопаснее. Да и развод — дело небыстрое.

— Логично, — отвечаю спокойно, внутри радуясь, как ребенок желанному подарочку.

— Значит, оставляем, как есть?

— Угу, — мычу, продолжая ликовать и мысленно хлопать в ладоши.

— Предупрежу Зотова, тот еще балабол, — берет телефон и делает звонок. Когда откладывает мобильный, находит мою руку и пропускает свои пальцы через мои. — Заедем ко мне. Возьму кое-какие вещи. Если ты понимаешь, о чем я, — произносит тем самым «особенным» тоном и играет бровями.

— О, Боже, — фыркаю и дергаю рукой, пытаясь закрыться, но он останавливает порыв и приходится задействовать вторую.

— О, да, — тянет с хрипотцой. — Ты понятия не имеешь, на что подписалась, детка.

Глава 21

— Долго еще? — кричу из спальни, сидя на кровати и дрыгая ногами в предвкушении.

— Ты не готова морально, — слегка повышает голос из ванной.

— Я готова! — утверждаю через лучезарную улыбку, стереть которую невозможно.

— Поверь мне, нет, — сдавленно смеется. — Тут целый костюм.

— О-о-о, Боже, — бормочу в ладони. — Выходи давай!

— Да погоди ты, говорю, костюм целый, — ворчит, явно во что-то пытаясь влезть. — Не мешай, женщина! Сиди смирно и жди. Я тебя дергал днем? Нет, я не дергал.

Бубнит там что-то еще, уже тише, не могу слов разобрать, а улыбка как приклеенная. Хоть и думаю до последнего, что дурачится и выйдет уже без всего, да и посмотреть не дал, что он там в сумку впопыхах затолкал, пока я со стенкой в его квартире сливалась. Растекаюсь мороженкой по хрустящему рожку под палящим летним солнцем. Так мажет, что не сразу понимаю, что в дверь звонят.

— Саш, посмотри в глазок, — говорит все также из ванной. — Зотов, что ли, не выдержал.

Подбегаю к двери и осторожно выглядываю.

— Это брат! — шиплю Туманову в дверь.

— Один?

— Стоит и дышит, значит, один, — отвечаю сердито.

— Понял.

Тороплюсь к двери и открываю, а Васька с облегчением выдыхает и опускает плечи, как-то враз осунувшись.

— Ты чего? — лопочу расстроенно и тяну его за рукав в прихожую.

— Чего-чего, — бормочет, делая шаг и закрывая за собой дверь. — Чуть не спятил за сутки. Кто так делает вообще?

— Так — это как? — уточняю осторожно.

— Звоню — не абонент, захожу — никого. Машина твоя с торца дома, а тебя нет. Раз пришел, второй, третий! — повышает голос и распрямляет спину. — Думаешь, у меня самые крепкие нервы? У меня жена на сносях, если ты забыла. Которая, между прочим, о тебе постоянно спрашивает. Что-то Сашка давно не заходила, на сообщения не отвечает, как у нее дела? Уехала что ль куда? А я без понятия! — театрально разводит руками и подается вперед.

— Вась, ну не психуй, — ласково к нему, заискивающе, а он только сильнее хмурится. — Ну прости. Забылась. Телефон разряжен, я его вот прямо сейчас на зарядку и поставлю. Прямо при тебе, хочешь? О! А может, борщ? Тефтельки? Ты такие любишь, Иришкина мама рецепт дала…

— Зубы мне не заговаривай, — продолжает вредничать. — Чем ты таким занимаешься, что даже телефон не зарядила? Ты в нем живешь! И почему у тебя под окном табуретка с кухни?

— Ну… я… эм… — тяну бессмысленно, пытаясь придумать достойный предлог и вдруг вижу, как его лицо вытягивается.

— Здрасьте, — брякает братец, поправляя служебное кепи.

Смотрит еще за мою спину, а у меня на губах снова улыбка рисуется и смешок из груди рвется. Медленно поворачиваю голову и вижу то, что развидеть уже не смогу никогда — Туманова в аналогичном брату прикиде, только развратнее и на голове у него аж фуражка.

— Вечер добрый, — как ни в чем не бывало здоровается Туманов и протягивает брату руку. — Родион.

Стискиваю зубы до ломоты в челюсти, также медленно поворачиваюсь к брату и отмечаю, как сильно он зарумянился. Держусь из последних сил, когда он пожимает Туманову руку, выдавливая ответную вежливость:

— Василий.

— Боюсь, я являюсь причиной беспамятства Александры, — доверительно сообщает Родион.

— Я понял, — брат снова поправляет кепи, шарит рукой за спиной и открывает дверь, делая шаг назад. — Я пошел.

Закрывается от нас, и я не выдерживаю и срываюсь в хохот. Через несколько секунд, все еще посмеиваясь, бегу на кухню, распахиваю окно и успеваю крикнуть брату в спину:

— Прости!