Падает снег

– Верунчик! – воскликнул он удивленно, будто встретил одноклассницу, с которой не виделся с самого выпускного.

У меня расширились глаза. Как он может реагировать на меня вот так? Как будто ничего не было. Как будто он никогда не причинял мне боли, и мы никогда не любили друг друга, уверенные в том, что наше чувство неисчерпаемо, что оно связало нас на всю жизнь.

– Ты как вообще? Ты что здесь делаешь? – в его голосе звучало неподдельное участие и интерес.

Сделав шаг навстречу мне, он заметил, как я отшатнулась, и брови его сошлись у переносицы. На лице непонимание. Мол, а что не так-то? Я диким взглядом буравила его, застыв на месте в нелепой позе. В тот миг мое миропонимание переворачивалось с ног на голову. Все мои ценности, морали и идеалы рассыпались в прах от старости. Зачем жить в мире, где люди могут делать друг другу столько зла, а потом смотреть на них такими наивными глазами и искренне интересоваться, как у них дела? Зачем такие люди существуют? Зачем они притворяются нормальными, а потом разбивают тебе сердце, плюют в душу? Что, наконец, происходит здесь и сейчас?!

– Т-ты, – процедила я дрожащими губами.

– Верочка, ты меня не помнишь? Михаил, Миша! Ну, милёнок, помнишь? – улыбался он, не понимая, что я узнала его еще до того, как он меня вообще заметил.

– Как забыть? Как можно это забыть? – ошеломленно лепетала я, отчаянно вжимая голову в плечи и претерпевая ядерный взрыв в пределах собственной черепной коробки. Происходящее отказывалось умещаться в рамках реальности.

– А ты с пар, наверное, идешь? – повторил он с блестящими глазами, все еще не понимая причину моего внезапного оцепенения.

Я глядела на него так, что казалось, от давления глазные яблоки вот-вот покинут орбиты. Я вспоминала, как он провожал меня домой этим же маршрутом – каждый день после занятий. Как мне потом долгие месяцы приходилось ходить домой другим путем, уже в одиночестве. Потому что, если я шла мимо тех мест, где гуляла с ним, то каждый раз впадала в истерическое состояние. А теперь он стоит передо мной, улыбаясь, словно ничего этого не было, и жизнь просто течет своим чередом.

У меня в голове что-то отчетливо клацнуло и встало на свое место. Мне сразу полегчало, как будто последние полгода и все время не могла вправить что-то внутри себя, а теперь избавилось от этого ощущения. Тогда я улыбнулась в ответ, пошла на шаг ближе и сделала то, о чем, оказывается, давно мечтала, но чего мы оба от меня не ожидали. Я как следует замахнулась и со всем скопившимся гневом ударила его кулаком по лицу. Он настолько не успел понять происходящего, что даже не отпрянул, чтобы защититься. Пощечиной в моем случае нельзя было обойтись. Когда он бросил меня, я бы ему залепила по щеке, если бы была не такой слабой и разбитой. Но сейчас проценты выросли. Моя слабость превратилась в отчаяние. Я поймала себя на страшной мысли, что жажду его искалечить.

– Как у тебя язык повернулся назвать меня Верунчиком? – крикнула я в ошарашенное лицо с округлившимися до предела голубыми глазами. – Снова назвать меня так, как ты делал это, когда любил меня! – я с силой толкнула его в грудь. – Ты не миленок, Миша. Ты – ублюдок. Я до сих пор люблю тебя и каждый день хочу сдохнуть, а ты этого даже не понял! Ни тогда, ни теперь! Ты считал, я легко забуду тебя, думал, я отношусь к тебе, как к очередному легкому увлечению! Так ты думал?! Что ты не сделал мне ничего плохого, я быстро оправлюсь и стану жить дальше, как раньше – счастливо и беспечно. Все не так. Все было не так с самого начала. Неужели ты не видел, СКОЛЬКО ты для меня значишь, раз посмел оставить меня одну? Ты испортил мне жизнь, я не верю людям и не верю себе, я не могу понять собственных желаний и чувств, я застряла в прошлом и запуталась в настоящем, я не хочу даже знать ничего о будущем, потому что я не хочу этого будущего! Я никогда больше не поверю, что со мной может случиться чудо и вообще что-нибудь хорошее. Ты уничтожил во мне тягу к жизни, ты меня, меня уничтожил! И я… я… – остановилась я, собираясь с силами, – да ведь я НЕНАВИЖУ ТЕБЯ!

Оцепенение сковало не только нас двоих, но и случайных прохожих. Я заметила, что глаза у меня сухие. Ни слезинки не выронила, пока кричала. Чистая ненависть без примесей сожаления и жалости к себе. Люди обступили нас кружком и теперь уставились на него, а он ошеломленно моргал и держался красной от мороза ладонью за кровоподтек под глазом.

– П-пожалуйста, Вера… – зашептал он, часто моргая и отводя глаза, – ну прости меня, Вера, извини меня, если можешь… Я ведь не хотел тебе зла… Ты же знаешь сама, я тоже любил тебя… Я никогда тебе не врал…