Падает мрак

— Она приводила к себе мужчин?

— А если и приводила?

Тристрам стряхнул пепел в морскую раковину и уставился на Рейнер, усмехаясь. Сэл ответила на взгляд и подумала, что она, пожалуй, погорячилась в отношении его возраста, прибавив лет, наверное, десять. Да, кожа на лице была серой и в морщинах — Паркс явно не отказывал себе в удовольствии побаловаться наркотиками, но глаза были ясными и умными. И взгляд его бросал вызов ее жизненным ценностям, ее убеждению, будто она обладает исключительным правом судить других. Паркс приподнял брови, и озарившая Рейнер догадка заставила ее воскликнуть:

— Не может быть! Вы и девятнадцатилетняя девочка?

Он улыбнулся:

— Это совсем не то, что вы думаете.

— Да? — удивилась Рейнер. — И что же я думаю?

— Грязный старик завалил девчонку, достаточно молодую, чтобы быть его дочерью, в обмен на возможность несколько недель не платить за квартиру.

Она почувствовала уважение к этому человеку: у него явно не было никаких иллюзий ни в отношении возраста, ни своей физической привлекательности.

Паркс глубоко затянулся и поглядел на Рейнер сквозь дым, прищурив глаза.

— Лоре нравились мужики помоложе, — сказал он, — их сила и энергия. Хотя мужчины постарше ценят женщину не только за то, как она выглядит, но и за то, что она есть, и к тому же не спешат удовлетворить свои потребности.

Рейнер никак не могла решить, оправдывается он или пытается к ней приставать?

— Вы хотите сказать, что Лоре было не важно, с кем она трахается, — уточнила она.

Паркс поморщился:

— Подобные суждения несколько устарели, вдобавок они неточны. Лоре нравился секс, это приносило ей удовольствие, а она приносила удовольствие другим. Что в этом плохого?

— Когда она уехала? — Рейнер подозревала, что если вступит с этим человеком в дискуссию по вопросам этики, то в результате станет отстаивать точку зрения, которой сама не всегда придерживается.

Паркс нахмурился, почесывая пальцем бровь и роняя пепел на брюки:

— Сразу после суда. Она была так напугана, что не могла встречаться с парнями после… — Он пожал плечами. — После того, что с ней произошло.

— Вам известно, куда она уехала?

Он покачал головой.

— Я думала, вы были близки.

— Не настолько… Однажды я приехал туда, а квартира пустая.

Рейнер сунула блокнот в карман пиджака, и Паркс сказал:

— Если вы ее найдете, дадите мне знать?

— Скучаете?

Это вышло не очень любезно, и он посмотрел на нее удивленно и немного обиженно:

— Да, я скучаю по ней. И уверен: ей не станет лучше, если она будет прятаться от людей.

Глава двадцать четвертая

— Сэр? — В двери кабинета Лоусона появился сержант Бартон. — Нам только что позвонил Паскаль.

Лоусон набрал в грудь побольше воздуха и осторожно выдохнул:

— Похититель проявился?

Бартон нахмурился:

— Может, и так. Паскаль обнаружил сережку на ступеньках, уверяет, что эти сережки были на жене в день похищения.

— Не нравится мне, что именно Хьюго нашел ее, — задумчиво произнес Лоусон.

— Считаешь, он вытащил ее из шкатулки с драгоценностями и подбросил? — спросил Бартон.

— Не знаю, — сказал Лоусон. — Но мы скоро узнаем. — Он протянул руку к телефону. — Сейчас прикажу группе наблюдения просмотреть видеоматериалы этого утра. Если это сделал Паскаль… — Инспектор замолчал и в ожидании ответа с досадой постучал ручкой по кипе бумаг на столе. — А этот развлекательный комплекс, который проектирует Паскаль… Имя застройщика вроде Мелкер?

Бартон кивнул.

— Выясни о нем все, что возможно. Откуда у него деньги на строительство? Нет ли связей с Касаветтесом? Даже если его жена отоваривается в одном супермаркете с матерью Касаветтеса, я хочу это знать.

Через час они сидели в комнате для совещаний, просматривая эпизод, отснятый группой наблюдения: по подъездной аллее идет почтальон, опускает газеты и корреспонденцию в почтовый ящик Паскаля, чихает, вытирает нос, поворачивается и уходит, исчезая из кадра.

Лоусон перемотал запись: почтальон вновь шел, опускал, чихал…

— Вот! — вскрикнул Лоусон, остановив запись и тыча пальцем в монитор.

— Не вижу я ничего… — Бартон склонился к экрану, отведя чашку с кофе в сторону, чтобы не ошпариться.

Лоусон еще раз перемотал и приблизил изображение:

— Теперь видишь?

Когда почтальон совал в карман носовой платок, оттуда что-то выпало.

— Ты думаешь, это… — с сомнением протянул Бартон.

— Да точно! Это сережка!

Еще пятнадцать минут офицер из группы наблюдения по просьбе инспектора то замедлял, то останавливал изображение, увеличивал, фокусировал… Сомнений не было: это почтальон подбросил сережку.

Глаза Бартона загорелись от нетерпеливого предвкушения.

— Когда мы с ним познакомимся?

Лоусон вытащил кассету и положил ее в футляр:

— Да прямо сейчас.

Кит Дент был все еще в форме. Когда Лоусон и Бартон вошли в кабинет для допросов, он оттянул воротник рубашки и судорожно затянулся сигаретой. Лоусон включил магнитофон и надиктовал все необходимые формальности.

— Итак, вы в курсе, что в любое время имеете право потребовать присутствия вашего адвоката, — повторил он.

Почтальон пожал плечами, но его попытка изобразить беспечность вышла неубедительной.