Пача number two (СИ)

Это у меня на фабрике рабочий день всего девять часов длится и условия работы человеческие. За что меня некоторые чуть-ли не в социалисты записали.

Только вот мне такие условия наоборот выгодны! Ибо у меня нет никаких забастовок и качество продукции высокое. А значит, что и проблем с реализацией нет.

А вот с некоторыми поставщиками поначалу ругаться приходилось. То металл не тот, то качество изготовления хромает.

Но, слава богу, вроде устаканилось сейчас. Брак мне перестали подсовывать.

Вот поэтому работяги у меня за своё место держатся. И за эти девять рабочих часов они выполняют как бы не больше, чем другие за четырнадцать.

Плюс я школу открыл при фабрике, да курсы. Потому что мне это выгодно. Я на будущее готовлю себе кадры. А кадры решают всё, как попозже скажет один весьма умный человек.

Я вообще против всяческих революций. Ибо от них выигрывают лишь другие страны обычно. Впрочем, как и войны.

Вот сейчас война прошла. Россия и Япония остались при своих интересах, зато Англия с Америкой вогнали япошек в огромные долги. Да и Россия Франции тоже денег должна осталась. В долгах, как в шелках…

Союзники, мать их за ногу… С такими друзьями и врагов не надо.

Хорошо, что хоть Антантой пока не пахнет. Может французы с наглами и целуются в дёсны, но Россия сейчас сильно охладела к лягушатникам. Не забыли у нас их подставу во время войны.

Не знаю, будет ли с германцами союз или нет, но кайзер недавно приезжал в Петербург. В газетах об этом писали, но лишь внешне всё описывали. Кто с кем стоял, с кем беседовал. А вот о чём он беседовал, тайна великая есть.

Да и ладно, потом узнаем…

На этот раз мы Байкал на пароме не пересекали, чему наш Степан был только рад. Ну вот укачивает нашего бравого казака. Сильно укачивает.

Так что на сей раз мы вокруг моря по берегу ехали.

А красоты-то здесь какие! Особенно сейчас, летом. Солнце светит, с одной стороны дикие скалы, поросшие лесом, а с другой — голубые просторы воды.

А сколько здесь тоннелей! Всяких разных! И всего на несколько десятков метров, и чуть-ли не километровой длины. И формы у этих тоннелей самые разные. Некоторые вообще больше на навесы похожи, а не на тоннели.

— Эх, сала бы сейчас… Да с картошечкой… Да ещё и с самогоночкой домашней… — голос Степана Карноухова отвлекает меня от любования пейзажами за окном купе.

— Да… Я б тоже мамкиного борща бы щас поел. Да со сметаной… Надоела господская еда уже. — соглашается с ним Петруха.

— Ничего, скоро уже наедитесь и сала и борща. Недолго ехать осталось…

Я лезу в портсигар и закуриваю. Вот же черти! Всё настроение сбили. Аж самому чего-то такого захотелось. Домашнего…

— Ага, скоро… Ещё цельную неделю ехать нужно…

— Не помрёшь. Зато самого царя видел. Будет чем похвастаться.

— Энто да! Из станицы тока мы государя видали, да и не тока видали. Вона, медали нам собственноручно оне вручили…

— А ты, Петруха, теперь будешь первым парнем на деревне!

— Какая ещё деревня! У нас станица! Мы ж не мужики лапотные!

— Да и пофиг… Женит тебя мамка теперь. Невест то в станице много, а тут такой мОлодец, да и холостой к тому же.

— Скажете тоже, Ваше благородие…

— А что? Стёпа, подтверди! Недолго нашему Петрухе в холостых быть осталось.

— Ага, ага… Так и будет… Так что ты лучше сам себе девку выбери и сговорись. А то, мамки, оне такие… Выберут, а тебе жить с ей потом…

— Да ну вас… — Петруха краснеет и утыкается носом в окно. — Моя мамка не такая…

— Мамки, оне все не такие! А вот женит тебя и ага! — Степан ржёт как конь. А Петруха дуется…

Я раз в день перевожу стрелки своих наручных часов. На вокзальных часах узнаю и подвожу свои.

А часы у меня эксклюзивные, таких больше ни у кого нет.

Я ещё в четвёртом году купил себе карманные часы в стальном корпусе и переделал их. Мне в Хабаровске припаяли в корпусу ушки для ремешка и теперь я щеголяю с наручными часами.

Захотел время посмотреть, крышку открыл и посмотрел. И ни цепочек не надо, ни карманов. Я и воевал с ними. Очень удобно. И крышка стекло от ударов защищает.

Кстати, время в каждом городе сейчас своё. То есть часовых поясов, как у нас, нету. Вот и получается, что в одном городе, например, одно время, а вот в другом уже минут на десять с ним разница…

Потихоньку мы всё ближе и ближе к дому. Уже катим по Маньчжурии. Проехали Харбин…

Бах!.. Ба-бах!.. Бах!..

Свистит протяжно паровоз, поезд дёргается и начинает тормозить. Да что за херня? Никак, стреляют?

— Хунхузы! — орёт Карноухов и лезет доставать свой упакованный карабин.

Петруха сваливается с верхней полки и шипит от удара. А я цепляю к своему пистолету кобуру-приклад, вытряхиваю из чемодана патроны и распихиваю их по карманам.

Вот невезуха, блин… И откуда хунхузы тут взялись?

Наш поезд снова дёргается и начинает ехать назад. А снаружи всё продолжают стучать выстрелы.

Поезд всё ускоряется и теперь довольно резво сдаёт задним ходом. Уже километров до двадцати примерно разогнался…

Мы стоим на станции и ждём, когда Охрана железной дороги разберётся с бандитами. Те разобрали пути на перегоне и напали на наш поезд, стоило лишь тому остановиться.