P.S. Ненавижу тебя

— И нам совсем необязательно таскаться с ними по выставке. Я сошлюсь на занятость, и мы можем просто покататься…

— Мне нужно отойти в туалет, — эти слова я выпаливаю громче чем нужно, и, не обращая внимание на вытянувшееся лицо Айзека, разворачиваюсь.

— Куда Таша собралась? — доносится недоуменный голос мамы, пока я быстрым шагом иду в сторону вывески с надписью WC.

— Ей нужно в дамскую комнату.

На самом деле ни в какую дамскую комнату мне не нужно. Мне сложно видеть энтузиазм в лице Айзека от предстоящих выходных, который я совершенно не разделяю, а потому я снова сбегаю. Вот уже третью неделю, бегство — мой единственный способ ужиться с реальностью.

Промокнув лицо влажными салфетками, я выхожу из туалета, собираясь вернуться к родителям, и в этот момент замечаю девочку лет семи-восьми, идущую под руку с мамой. На голове у нее два забавных хвостика, перетянутых розовыми резинками, а в маленьком кулаке зажат поводок, на котором она ведет смешного лопоухого щенка.

— Мама, я хочу купить Лорду пирожное.

— Это плохая идея, Талула.

— Почему? Они очень вкусные.

— Помнишь, мы читали с тобой в книжке, что собакам вредно сладкое. Ты ведь не хочешь, чтобы Лорд заболел?

— Не хочу… Тогда может быть кусочек курицы из бутерброда?

Ответа женщины я не слышу, потому что они уходят слишком далеко. Мои ноги словно прилипли к полу, отказываясь идти. Водоворот из эмоций и запретных желаний с каждой секундой закручивается во мне с новой силой, выталкивая здравый смысл, и я уже сама того не замечая со всех ног бегу к выходу. Взмахиваю такси рукой, и трясущейся рукой распахнув дверь, проталкиваюсь в дальний угол дивана. Я часто слышала от Руби, что она завидует моей смелости и тому, как легко мне удается говорить в лицо людям нелицеприятные вещи, но правда в том, что сейчас я впервые в своей жизни совершила безбашенный и храбрый поступок. Как сказал бы Джейден, позволила себе жить.

Я достаю из кармана телефон, собираясь набрать маме, чтобы извиниться и сказать, что никуда не лечу, но решаю, что это может подождать минуту и, открываю окно сообщений:

«Я никуда не поехала, слышишь? Я осталась. Осталась.»

Я смотрю на него в течение секунды и сохраняю сообщение в папке «Черновики». Даже если Джейден его прочтет, то вряд ли в полной мере оценит его смысл.

Глава 23

Неделю спустя.

— Хотя бы сегодня ты наденешь костюм развратной медсестрички, который я тебе подарила? — поиграв бровями, Руби вытягивает рот буквой «О» и несколько раз неприлично толкает языком щеку изнутри.

Поморщившись, я шлепаю ее по руке, чтобы перестала.

— У Калеба Дженкинсона сейчас молний на брюках лопнет. И нет, я его не надену. Карнавальный переодевания — совсем не мое. Просто влезу в платье покороче и поярче накрашу глаза — сойду за шлюху в бульвара Сансет.

— Боюсь, одним макияжем здесь не обойтись, — хмыкает Руби. — Будь ты настоящей шлюхой, тебе пришлось бы голодать, потому что ни небесная красота, ни самое экстремальное мини, не перекроет это угрюмое выражение на твоем лице. Я знаю, что уже спрашивала об этом, но что, черт возьми, с тобой происходит? Ты всю неделю сама не своя.

Была бы это не Руби, можно было огрызнуться и свернуть неприятную тему, но она права — у меня все не так. Из Орландо родители вернулись в субботу вечером, а не в воскресенье, как планировалось, и я на протяжение нескольких часов выслушивала от мамы и отца, насколько опрометчив был мой поступок, как негативно он сказался на отношениях между ними и Фьюри, и что мне необходимо вернуться на цивилизованную землю. Часть меня сопротивляется их словам, но другая часть понимает, что в чем-то они правы. Я проявляю неуважение к семье, стала смотреть сквозь пальцы на дела в комитете и продолжаю обманываю Айзека. Возможно, мне было бы легче, если рядом находился Джейден — его близость имеет волшебную способность целиком отключать меня от действительности. Он словно напитывает силой другую часть меня, более свободную и безбашенную. Но его нет уже семь дней. Он каждый день пишет мне сообщения, звонит вечерами, рассказывая о том, что ему необходимо задержаться в Чикаго еще на день, но это не заменяет его присутствия. Наверное, я еще никогда не чувствовала себя настолько одинокой. Я словно застряла в пограничной зоне между двумя мирами, совершенно не понимая, к которому из них теперь принадлежу. В один меня тянет сердцем, в другой — привычкой и разумом, я несмотря на жажду обладания двойным гражданством, такой роскоши я, увы, лишена.

— У меня есть определенные разногласия с семьей. И не только.

Лицо Руби приобретает оттенок вдумчивости, и она смотрит мне в глаза:

— Хочешь, засядем куда-нибудь и все обсудим?

Я отрицательно мотаю головой, потому что в действительности этого не хочу. Все, чего я желаю — вновь получить мир в душе.

— Встретимся на вечеринке, — поравнявшись со своей машиной, я берусь за ручку. — Если уж костюм медсестры не занят, ей можешь быть ты.

— Ты снова меня не слушала, Таша, — укоризненно тянет Руби. — Я говорила, что буду Женщиной- кошкой.