П. А. Столыпин

Столыпин присутствовал вместе с некоторыми другими членами кабинета на одном из первых авиационных испытаний в России, производимом летчиками, только что вернувшимися из Франции, где они учились летать. Один из авиаторов попросил Столыпина полететь с ним, и другие его товарищи с энтузиазмом присоединились к этой просьбе, заявляя, что они почувствовали бы величайшую бодрость от такого доказательства доверия к их искусству. Столыпин не колеблясь ни минуты принял предложение летчика, офицера по фамилии Мациевский¹⁹, и сопровождал его в полете, который длился около получаса.

Когда он опустился на землю, он нашел всю полицию в страшном смятении, и не без основания, так как за несколько дней до этого ею были получены сведения, что поручик Мациевский принадлежал к одной из наиболее опасных террористических организаций. Столыпин был осведомлен об этом перед отправлением на аэродром, и когда соглашался подняться с Мациевским, он знал очень хорошо, какому страшному спутнику он вручал свою жизнь. Оставляя поле, он поблагодарил пилота очень тепло и высказал свое восхищение его опытностью. Вскоре этот инцидент имел неожиданный эпилог. Во время полета поручик Мациевский упал с большой высоты и погиб²⁰. Причина несчастного случая была необъяснима, так как видели, что пилот падал отдельно от машины, которая не казалась поврежденной раньше, чем она достигла земли. Это предрасполагало полицию думать, что Мациевский совершил самоубийство и что эта судьба постигла его по приговору комитета террористов в наказание за то, что он предоставил Столыпину возможность избежать смерти. <…>

Заседание Совета министров, состоявшееся вечером 25 августа (12 августа. – И. А.) после взрыва на городской квартире премьер-министра, явилось величайшим событием.

Открывая его, Столыпин обратился к нам с речью, в которой указал в весьма энергичных выражениях, что покушение на него, которое едва не лишило его детей, не может оказать ни малейшего влияния на направление его политики. Его программа остается неизменной: безжалостное подавление всяких беспорядков и всяких революционных или террористических актов; проведение вместе с предстоящей Думой либеральных реформ; немедленное разрешение наиболее неотложных задач с помощью исполнительной власти, и прежде всего – разрешение аграрного вопроса. Столыпин прибавил, что мы должны ожидать попытки со стороны реакционной партии использовать случившееся, чтобы склонить императора объявить военную диктатуру и даже уничтожить Манифест 1905 года и вернуться к старому режиму самодержавной власти. Он заявил, что будет противиться этому всеми силами и скорее покинет свой пост, чем откажется от конституционного направления своей политики. Он закончил выражением надежды, что коллеги поддержат его усилия в этом направлении перед императором.

Несмотря на то что Столыпин произвел некоторые перемены в личном составе кабинета, он далеко не был однороден. Среди нас присутствовали такие реакционеры, как Шванебах, государственный контролер, а другие, как, например, Щегловитов, министр юстиции, скрывали свою склонность к крайней правой фракции до поры до времени, когда стало очевидно, что это было угодно верховной власти. Но такова была сила красноречия Столыпина, что Совет министров единодушно одобрил его предложение и обещал поддержать перед императором.

Вскоре опасения Столыпина осуществились. В течение времени, непосредственно следующего за взрывом 25 августа (12 августа. – И. А.), против Столыпина была поведена ожесточенная борьба со стороны реакционеров и известных придворных кругов.

Они настаивали на его немедленном замещении военным диктатором и открыто высказывали надежды, что это явится первым шагом на пути к полному восстановлению абсолютизма. Короче говоря, положение напоминало то, что последовало за убийством Duc de Berry 13 февраля 1820 года, которое дало герцогу и герцогине д'Ангулем и ультрареакционной партии предлог для ожесточенной кампании против герцога Деказа, целью которого было «примирить Францию с монархией Бурбонов» путем проведения умеренной либеральной политики.

Но в то время как Людовик XVIII, несмотря на свою нежную привязанность к герцогу Деказу, кончил тем, что пожертвовал своим фаворитом в угоду реакционному движению, которое он внутренне осуждал, Николай II, наоборот, уступил Столыпину и позволил ему проводить его программу, хотя тайные симпатии его склонялись в сторону крайних правых.

Борьба между Столыпиным и его противниками была очень ожесточенна.

Реакционеры, не достигнув успеха в своем стремлении вызвать падение премьера, громко призывали к принятию жестоких мер против террористов. Указывая на недейственность и медлительность обычных судебных мероприятий, они настаивали на необходимости предоставить полиции право расправляться с преступниками без всякого суда и следствия.