П. А. Столыпин

Открытый конфликт между властью и Думой разразился 13 мая, когда в Таврическом дворце с правительственной декларацией выступил Горемыкин. Декларация, прочитанная тихо и монотонно, с безразличным видом, вызвала почти единодушное негодование («Цусима нашей бюрократии»; «Исторический день», – объявляли итог думских речей газеты). Особое возмущение вызвали указания Горемыкина, что большинство нуждающихся в разрешении вопросов, обозначенных в думском адресе (это был ответ на тронную речь Николая II при открытии Думы 27 апреля), – вторжение в компетенцию правительства и государя. Огромный резонанс вызвало заранее запланированное выступление одного из лидеров партии кадетов, известного правоведа и общественного деятеля В. Д. Набокова. Под гром аплодисментов он завершил свою небольшую речь с эффектной политической риторикой финальным аккордом: «Раз нам говорят, что правительство является не исполнителем требований народного представительства, а их критиком и отрицателем, то с точки зрения принципа народного представительства мы можем сказать одно: исполнительная власть да покорится власти законодательной»²⁷. В принятой резолюции – «формуле перехода к очередным делам» – объявлялось «полное недоверие к безответственному перед народным представительством министерству», которое должно немедленно выйти в отставку и быть заменено «министерством, пользующимся доверием Государственной думы».

Впрочем, и после 13 мая Столыпин не исключал возможности установить с Думой более или менее конструктивные отношения. Он считал целесообразным попытаться договориться с наиболее умеренной частью оппозиции и найти какие-то альтернативные решения, прежде чем безоговорочно пойти на роспуск представительства. Хотя в правительстве уже возобладало мнение, что совместная работа с Думой невозможна и пока стоит занять выжидательную позицию в расчете на решение Николая II. Подобная пассивность отвечала стилю Горемыкина. В свою очередь, Петр Аркадьевич склонен был действовать политическими методами, заявляя о себе как о публичном политике.

Политический выход

Символичен оказался политический дебют Столыпина в Думе 8 июня 1906 года. Первое выступление было ответом на депутатский запрос князя С. Д. Урусова, в недавнем прошлом товарища министра внутренних дел, о незаконных провокаторских действиях жандармских офицеров и сотрудников Департамента полиции. В контексте будущей трагической судьбы самого Столыпина, смертельно раненного 1 сентября 1911 года агентом-провокатором, обсуждение имело особый, многозначительный смысл. Речь шла о глубинной сущности «обновленного государственного строя» и трансформации политического режима, о том, действительно ли после Манифеста 17 октября 1905 года Россия превратилась в конституционное государство, в основе которого «правовой порядок», признание ценности гражданских свобод и прав личности, появление инструментов юридической и административной ответственности представителей власти. При этом затрагивался «деликатный», но традиционно болезненный для России вопрос о соотношении структур официальной власти с их полномочиями, предусмотренными действующими законами (в том числе Основными законами – по сути, «октроированной» царем конституцией!) и сохраняющими влияние, как считалось, всевозможными «темными силами». Под последними подразумевалась и «придворная камарилья», и «охранка» – остающаяся вне сферы общественного контроля система политической полиции, и, в целом, «безответственная бюрократия». Депутатский запрос содержал факты провокаторских действий чинов полиции и «охранки» – вмешательство в политическую борьбу на стороне крайне реакционных, черносотенных сил, подстрекательство к столкновениям и погромам и т. д. Среди конкретных примеров – организация в Департаменте полиции нелегальной типографии, где печатались распространявшиеся затем «погромные воззвания».

Формально Столыпин мог и не отвечать на запрос, поскольку указанные злоупотребления относились к более раннему периоду (до декабря 1905 года включительно), то есть до его назначения министром внутренних дел, тем не менее он решил прийти и выступить в Думе. Глава Министерства внутренних дел заявлял с необычной для высокопоставленного чиновника прямотой о желании лично разобраться с фактами произвола и беззакония во вверенном ему ведомстве, включая Департамент полиции: «…недомолвок не допускаю и полуправды не признаю». Рассказав о выявленных нарушениях и последовавших санкциях, Столыпин обозначил принципиальную позицию: «Для министра внутренних дел, однако, несомненно, что отдельные чины корпуса жандармов позволяли себе, действуя вполне самостоятельно, вмешиваться в политическую агитацию и в политическую борьбу, что было своевременно остановлено. Эти действия неправильны, и министерство обязывается принимать самые энергичные меры к тому, чтобы они не повторялись, и я могу ручаться, что повторения их не будет»²⁸.