Озёрная дьяволица

– Щуку, говоришь? – хмыкал дед.

– Ага, огро-о-омная. – Я развел руки в разные стороны, показывая, каких размеров была щука, пойманная дядей Лешей.

– Щука – это хорошо, – протянул дед.

– Так, может, и мы поймаем?

– Нет, внучок. Нет там больше щук, да и вообще…

– Что?

– Нельзя на нашем озере рыбу ловить.

– Почему нельзя, – допытывался я.

– Невкусная она…

Этот разговор всплыл в моей памяти, пока я сидел на раскладном стульчике на берегу озера в ожидании, когда начнет клевать. Надо же, столько лет я деда Петра не вспоминал, а тут всплыло вдруг. А ведь действительно – мы с дедом ни разу на озере не рыбачили. Хотя, кажется, в ту пору рыбаки сюда часто заглядывали. Тот же сосед дядя Леша…

– А Лексей-то утонул, – запыхавшись, сказала прибежавшая к бабушке соседка Шура.

– Надо думать, – ответила бабушка.

Я сидел за шторкой, в комнатушке рядом с печкой, и что-то рисовал, прислушиваясь к разговору двух женщин. Баба Глаша, кажется, забыла, что я в доме, а потому говорила не таясь.

– Он ведь третьего дня, говорят, щуку выловил из озера.

– И что?

– Что, что, – рассерчала баба Глаша, – а то сама не знаешь! Щуку выловил – сам на дно пошел.

– Глупости все это, – возразила баба Шура.

– Может, и глупости, а человека нет.

Все это возникало в моей голове тусклыми вспышками кадров, будто из старого, давно позабытого фильма. От воспоминания меня отвлек поплавок, задёргавшийся на одной из удочек. Клюнула! Я вскочила, подсек и начал тянуть. Однако почти мгновенно почувствовал, что рыба сорвалась с крючка. Чертыхнувшись, я снова сел и раскурил сигарету.

Не успел я сделать две затяжки, как снова клюнуло. Клюнуло и сорвалось.

– Да чтоб тебя! – выругался я.

Дальше – больше. Клевало без конца. Поплавки подпрыгивали, захлебывались, проваливаясь в воду, будто кто-то тянул за крючок с невероятной силой, потом выскакивали на поверхность, оставляя на темной воде рябь. Казалось, озеро кишит рыбой, но она была так ловка, что все время срывалась. Или это я разучился правильно подсекать и вытягивать?

Я потерял счет времени, и для меня уже стало делом принципа выловить хотя бы одну захудалую рыбину. Я чертыхался и матерился. Злился и то и дело приговаривал:

– Ловись рыбка большая и маленькая. Ловись рыбка большая и маленькая.

Когда понял, что все мои усилия тщетны, я в отчаянии выкрикнул:

– Дьявол тебя побери!

Мой голос раскатился эхом по лесу, замер где-то вдали, а потом я услышал смех. Он начался далеко-далеко, будто кто-то не видимый с моего места услышал мою брань, подумал, что это весело, и расхохотался в ответ. До меня долетели лишь осколки этого звука. Я вздрогнул, потому что смех этот был неприятным и будто издевательским.

Вскинув голову, я вдруг заметил, как между ив, что росли на небольшом холме возле озера, мелькнуло что-то черное, а потом красное. Волосы! Девичья коса! Густая девичья коса под заходящими лучами солнца отливала медью. Ошибиться я не мог.

– Эй, кто там? – позвал я.

Кто бы это ни был, он исчез. Точнее, она. Я вдруг осознал, что все время, пока мучился с осатаневшими удочками и никак не хотевшей ловиться рыбой, боковым зрением видел какое-то мельтешение в зарослях ивняка. И все время отливало красным. Я ведь еще подумал, что это лучи предзакатного солнца, разлившиеся по горизонту. Но нет, то были женские волосы необычного оттенка. Неужто кто-то наблюдал за мной все время, что я был здесь? Неужто рыжеволосая девушка и была моей насмешницей?

Оглянувшись по сторонам и так больше никого и не увидев, я осознал, что наступил вечер, и солнце совсем скоро свалится за горизонт. Несолоно хлебавши, я вернулся домой.

А наутро меня ждала дурная весть…

3

С самого рассвета на небе повисли брюхатые тучи, того и гляди, готовые разродиться дождем.

Несмотря на непогоду я все же выполз из дома с намерением отправиться в сельпо. Во-первых, у меня кончились сигареты, а во-вторых, мне вдруг стало тоскливо и захотелось хоть с кем-то перекинуться словечком.

Уже на подходе к деревне я понял, что здесь царит необычная суета. По единственной улице сновали мужики. Возле одного из домов столпились бабы. Кто-то истошно голосил. Вдалеке выл дворовый пес. От этого заунывного звука меня пробрал озноб.