Овертайм

Какие-то странные игроки в необычной форме блестящими горошинами рассыпались по ледовой арене. Все они были маленькими, худыми, с тонкими кривыми ножками, в серебристых металлических нагрудниках и щитках. Команды отличались лишь цветом шлемов — зеленых у одних и серо-голубых у других. Клюшки у игроков были из неизвестного, почти прозрачного материала, от них исходило еле заметное голубоватое сияние. Этими клюшками они пытались отобрать друг у друга шайбу, которая представляла собой отнюдь не кусочек черной резины, а была похожа на яркий лазерный сгусток. Игроки стремительно перемещались по темному ледовому полю, при этом прожекторы освещали только хоккеиста, владеющего на данный момент шайбой, и зону ворот. Штанги и сетки ворот тоже светились в темноте. Команда зеленоголовых за явным преимуществом выигрывала у серо-голубых, разница в счете уже перевалила за десятку. Судьи в форме с фосфоресцирующими полосками ежеминутно фиксировали взятие то одних, то других ворот. Вратари обеих команд творили на льду немыслимые вещи, мгновенно подключаясь к атаке и столь же мгновенно возвращаясь к воротам. Черные неосвещенные трибуны были заполнены почти невидимыми зрителями, создававшими постоянный равномерный гул. Лазерная шайба светящимся желтым пятном металась по площадке, уворачиваясь от клюшек игроков. Такими же пятнами, только серебристого оттенка, гонялись за ней хоккеисты. Игра подходила к завершению, когда самый крупный из зеленоголовых, капитан команды, в полной темноте грубо впечатал в борт не владеющего шайбой маленького серо-голубого защитника. Раздался слабый писк, скрежет, и при свете прожектора зрители увидели на льду зеленоголового капитана, в недоумении склонившегося над маленькой голубоватой лужицей. Это все, что осталось от защитника…

«Черт, приснится же такое. Надо прекращать пить, а то уже с зелеными человечками познакомился», — подумал Столбов, неприязненно посматривая на валяющуюся около дивана пустую бутылку. Он даже не помнил, что вчера после игры ее в одного уговорил. Ему было и морально, и физически плохо, на душе после поражения кошки скребли, но никто — ни жена, ни сын, не захотели его поддержать. Правильно говорят: выигрывает команда, проигрывает тренер. Михаил Петрович всего себя вкладывает в этих парней, умирает на тренировках, ломает спину в поездках за тысячи километров на трясущихся автобусах, а они… они и в учебе, и в хоккее полные нули. Двенадцать двоек из двадцати четырех за контрольную по математике, пятнадцать — за тест по английскому. Уму непостижимо — полкласса неуспевающих, и это спорткласс! Где и так учителя ничего особенного не требуют, давая программу полукоррекционной школы. Драки, мат, грубость в отношении младших, вся школа стонет от класса столбовских хоккеистов. На тренировках думают о чем угодно — о девочках, айфонах, вкусных гамбургерах в кафешке за углом — о чем угодно, кроме хоккея. Хотят побеждать не напрягаясь, не работая на льду до седьмого пота, а так не бывает. А ведь сколько в команде по-настоящему способных к хоккею ребят! Столбов в свое время лично обошел ближайшие к ледовому дворцу детские сады, отбирая двигательно одаренных мальчишек. И вот теперь последнее место в турнирной таблице и самая большая цифра в графе «Поражения». Так стоило ли парить мозг воспитателям детских садов?

9

Ника очень устала на занятиях в студии, да еще ныла правая стопа. Наверное, от нагрузок. Скоро гастроли в Волгограде, а ансамбль в разобранном состоянии. Не готовы еще два танца из четырех. Хореограф мучила девчонок почти три часа, а толком ничего не получалось. Проблемы с шагами, с синхронностью, с эмоциональным настроем. Растянула связки одна из солисток, из-за болезни матери перестала посещать занятия другая. Ника работает и за себя, и за «того парня». Она, конечно, красавица и умница, но тащить на себе весь «Веселый каблучок» просто не в состоянии. Спасибо Димке, вытащил ее в пиццерию, хотя обоим еще уроки делать. Они так редко куда-то выбираются, что каждая вылазка как праздник. Нике по-настоящему нравился этот смешливый зеленоглазый парнишка. И она знала, что он ее уже не по-детски любит. И почему-то именно сегодня девочке захотелось забыть о вечной диете, о том, что ей нельзя пиццу и пирожные, попросить Димку заказать ее любимую «Маргариту», чай и чизкейк. И именно сегодня она откроет ему сокровенную, их общую с мамой тайну. Никому она про нее не говорила, а Димке расскажет. Он свой человек.

— Ник, у тебя такое загадочное лицо сейчас. Ты хочешь мне что-то рассказать? — В Димкином голосе явно читались нотки заинтересованности. «Надо же, догадался», — подумала Ника.

— Ты знаешь, кто мой отец?

— Нет, ты же мне о нем никогда ничего не рассказывала.

Дима знал, что его подруга живет вдвоем с матерью, и думал, что отец Ники, как и миллионы других российских папаш, просто растворился в голубой дали.

— Он финский летчик-испытатель, из Хельсинки.

Ага, летчик. Да еще и финский. Ника сегодня определенно в ударе.