Овердрайв

— Разумеется, — с готовностью ответил Лаа. — Я бы посоветовал вам еще одну–две процедуры. А в промежутке между ними вы можете побывать в одной из буддийских святынь. В городе тяжело сосредоточиться, возможно, в тишине, во время медитации, вы сможете найти Путь. Попробуйте съездить в Ангкор–Ват, недаром он веками вдохновляет людей!

  13.10, 16:50

  "Отправляйтесь в Ангкор–Ват — место, веками вдохновляющее людей…"

  Я наклонился и поднял обрывок какого‑то рекламного проспекта — разноцветные буквы проявлялись и исчезали на стереобумаге. Я стоял под бесконечным дождем, среди теней, бегущих куда‑то, сжимая в руке эту грязную рекламку — обрывок моего прошлого, мою последнюю, бессмысленную надежду…

  Уже несколько часов я метался по городу, пытаясь найти хоть какое‑то свидетельство ее существования. Станции метро, на которую я провожал ее в последний день, не было, вернее, ещё не было — ее должны были достроить только следующим летом. На месте дома, где она жила вместе со своим мужем, располагалась больница — в приемной меня заверили, что здание стоит уже лет пятнадцать… Разумеется, крошечного семейного ресторанчика, в который мы заходили по вечерам, тоже не было — обанкротился года три назад, сообщила мне хозяйка соседней прачечной. Я понимал, что сплю — это попросту не могло быть правдой. Ведь были и безумные ночи в "нашем" отеле, и дьявольски–острый Том Ям, от которого у нее текли слезы — и то невыносимое расставание на станции два года назад, когда мне пришлось отпустить ее… И верить, что она свяжется со мной снова. Вот какой была моя правда. А всё остальное — только жуткий, невыносимый сон, который рано или поздно должен закончиться.

  Ангкор–Ват мог быть моим ключом к пробуждению, паролем, который позволит вырваться из дурной бесконечности, из чертового колеса этой безумной сансары. Я впервые увидел ее на экскурсии в этом храме — и она стала для меня единственным спасением на этой сходящей с ума планете.

  До границы с Бирмой шел всё тот же древний поезд — кажется, такие ходили здесь еще в двадцатом веке. Потертые сиденья и заплеванные окна больше не раздражали, наоборот, знакомая обстановка успокаивала. Пока существуют такие поезда, мир будет прежним…

  Кроме меня в вагоне был один–единственный человек. Немного странно для такого популярного направления — Ангкор–Ват ежедневно собирал десятки тысяч паломников и туристов. В прошлый раз тут было не протолкнуться от всех этих потерянных, одиноких, разочарованных и ищущих — а по большей части просто стремящихся сделать пару кадров на фоне древней святыни.

  В Бирме я пересел на еще более допотопную рухлядь — автобус с бензиновым двигателем. Для меня оставалось загадкой, почему жители страны, которая умудрялась создавать компактные атомные заряды, вынуждены ездить на подобных архаизмах. Я был единственным пассажиром.

  Я ненадолго задремал, а когда проснулся от того, что автобус накренило на повороте, понял, что я не один — на соседнем кресле сидел какой‑то мужчина. Странно, что я не почувствовал его во сне — обычно я сплю очень чутко. Это тот же человек, что и в поезде. Впрочем, я не удивлен.

  "Вы что, преследуете меня?" — Я потянулся за револьвером. "Можно сказать и так", — немолодой, одетый в какое‑то тряпье мужчина повернулся ко мне и обескураживающее, открыто улыбнулся. Мои пальцы нащупали пустоту — пистолета во внутреннем кармане не было! "На кого вы работаете? Отвечайте, иначе я вышибу вам мозги!" — мне оставалось только блефовать. "В насилии нет смысла", — он продолжал улыбаться. "Есть", — прошипел я сквозь зубы, — "если это подстроили вы или те, на кого вы работаете!" "Нужно ли идти в храм, чтобы обрести истину? Твой храм внутри тебя. Ты, как всегда, ошибся дорогой…", — прервал меня мужчина. "Да кто ты, черт побери, такой! Что тебе от меня нужно!" — Заорал я. В это мгновение автобус дернулся и остановился. Водитель открыл двери. Я грубо оттолкнул мужчину и выскочил на дорогу, надеясь только на то, что тот не выстрелит мне в спину. Вначале я почувствовал запах гари. А уже потом увидел…

  Храма не было. На его месте зияла громадная воронка — несколько километров в диаметре. Вывороченные и расколотые куски песчаника частично превратились в стекло, а землю покрывал слой пепла…

  Я опустился на колени, закрыл руками лицо и глухо застонал. Конец мира наступил, бездна всё‑таки вырвалась на волю… Я наконец понял — я не терял ее. Её никогда и не было.

  На мое плечо легла рука. "Ее ведь не было?" — повторил я вслух. "Жизнь — это бесконечная боль", — ответил спокойный, бесчувственный голос. "Ты выдумал ее, чтобы не испытывать боли. Все это время ты лгал самому себе. Пришло время проснуться".

  "Кто ты?" — Спросил я, хотя это не имело уже никакого значения.

  "Мое имя Майтрея".

  Я поднял голову и посмотрел в его глаза. Оттуда на меня смотрела невыносимая пустота…

***

— Невыносимая пустота, — прошептал Томаш.

— Что вы сказали? — Откликнулся мастер Лаа.

— Не важно, — он закрыл лицо руками. Молчание затягивалось.