Outcome (Исход) 2

Она была выше меня, но я была быстрее, и у меня было двадцать три года опыта. Хотя, нужно признать, что она была хорошо обучена, а ее концентрация и сфокусированность были великолепны. Иметь такую ученицу – это же сплошная радость.

Дальней частью сознания я отметила, что начали в зале начали появляться ученики. Я слышала их взволнованный шепот – еще бы, не каждый день увидишь схватку между Сабум Ним и Сонбэ Ним (учителем и старшим учеником – прим. пер.). Скоро они встали вокруг нас плотным кольцом. И это раззадорило нас еще больше.

Мы сражались жестко, обе взмокли, обе были исполнены энергии и желания победить.

Наконец я дождалась возможности и, зная, что пора заканчивать, сбила Хейли с ног и прижала ее к полу. Мой локоть придавил ее грудь. Класс вокруг нас взорвался громкими возгласами. Я улыбнулась ей, она улыбнулась в ответ.

– Здорово, – сказала она.

– Спасибо.

Ее темная челка прилипла ко лбу, я чувствовала, что и мои волосы мокрые от пота. Я встала, помогая Хейли подняться.

– Поприветствуем нашу Сонбэ Ним Хейли! – я подняла ее руку, поворачивая ее по кругу, пока класс приветствовал ее. Когда я посмотрела ей в лицо, она улыбалась:

– Я хочу реванш, Литтман.

– Считай, что он у тебя в кармане.

Второй раз на этой неделе я шла в палату 301. Когда я навещала Анну в понедельник, она чувствовала себя хорошо. Она была живой и подвижной, ее бледность прошла, и она была очень разговорчивой.

– Доброе утро, доктор Литтман, – приветствовала меня сестра Вилсон из-за стойки. Я улыбнулась:

– Как ваши дела? – я остановилась на мгновение, опираясь рукой на высокую стойку. Женщина с самой гладкой темной кожей, котрую я когда-либо видеа, покачала головой:

– Не стану жаловаться. То есть, я могла бы, но кому от этого будет лучше?

Мы обе хихикнули.

– Как дела у Анны сегодня?

Она покачала головой и прищелкнула языком:

– Дела не очень, доктор. Лучше сами зайдите и посмотрите.

С тяжелым вздохом и еще большей тяжестью на сердце я прошла в палату. Анна спала в кровати, рядом стояло кресло-каталка. Рядом с кроватью, склонив голову, сидела женщина. Я услышала приглушенные всхлипывания.

Я почти уже повернулась, чтобы уйти и не прерывать столь личные переживания.

– Простите? – я остановилась и медленно повернулась, оказавшись лицом к лицу с женщиной. Ее глаза были опухшими и покрасневшими, тушь растеклась, перемешавшись со слезами. Она быстро схватила салфетку и принялась вытирать лицо.

– А вы – доктор?

– Ну, я не совсем доктор Анны… я – доктор Литтман.

Женщина улыбнулась и шагнула ко мне.

– Анна рассказывала о вас. Я – Джоан, мама Анны.

– Рада познакомиться, Джоан. Как ее самочувствие сегодня?

– Не очень хорошо.

Она повернулась и посмотрела на дочь. Я видела боль на ее лице и отчаяние в ее глазах, когда она обернулась.

– Есть что-то, что еще можно сделать, доктор Литтман? Может, вы что-нибудь изобрели в своей лаборатории? Ну хоть что-то?

– К сожалению, наука не может работать так быстро, а люди работают еще медленнее. Я верю, что в один прекрасный день мы придумаем лекарство, но сейчас этот день еще не настал. Хотя Анна хорошо держится.

– То же самое сказал и ее доктор. Она мой единственный ребенок. Такая молодая… – дрожащей рукой она коснулась лица своей дочери и снова села.

– Мне очень жаль, – это было все, что я могла сказать, чувствуя, прежде чем мое горло сжалось при одной мысли о том, что переживает эта женщина. – Мне нужно идти. Я просто заходила поздороваться.

– Спасибо вам, доктор Литтман. Я знаю, что ваши посещения много значат для Анны.

Я ошеломленно глянула на нее. Я и представления не имела.

– Ну, тогда, я рада. Я, конечно, буду еще приходить, – я улыбнулась и вышла.

Спускаясь в столовую, я думала о бедной девушке, беспомощно лежащей там, наверху. Сегодня ее тело отказалось ей служить. Она испытывала почти полный паралич. К завтрашнему дню это состояние могло пройти, но с равной вероятностью оно могло продлиться, скажем, неделю или около того. Давать какие-то прогнозы было неблагодарным делом.

Я вздохнула и нажала кнопку вызова лифта. Как, я вас спрашиваю, как практикующие врачи справляются с этим? Как они умудряются отграничивать себя от пациентов, которым они должны помочь? И как быть с теми, кому помочь уже невозможно?

Я была знакома с лечащим врачом Анны. Я знала, что он был лучшим специалистом из всех, кого могла предложить клиника. И я знала, что шансов выкарабкаться у Анны практически нет.

Я была в курсе, что Эйрин сегодня слишком занята, чтобы прийти на ланч, поэтому я уселась за столик в полном одиночестве. Есть мне не хотелось, но вот побыть какое-то время вне лаборатории было просто необходимо. Отвлечься хотя бы пятнадцать минут… я запустила пятерню в волосы и вздохнула.

– Эй, там! Ты выглядишь, как в воду опущенная.

Я подняла голову и увидела Хейли. В руках она держала поднос с ланчем. Я улыбнулась:

– И тебе привет!

– Можно присесть? – я кивнула. – Ты в порядке?

– Да. Я просто только что от Анны Блеквелл. Господи, так печально видеть, как бедная девочка угасает с каждым днем.