По тропе идти было гораздо легче, она была совершенно прямой, без отклонений и петель, и это означало, что они уже могли обращать внимание на предметы, находившиеся больше, чем в полутора футах от них, а их было много. И это, в конечном счете, тормозило их больше, чем плети ежевики. Потому что там было полно того, на что нужно смотреть.
Они продолжали идти через холодный воздух, похожий на воздух подвала, влажный и неподвижный. Сама тропа была мягкой и упругой, темной и богатой перегноем, как ковер.
Никаких туристов впереди не видно.
Ни в первые пять минут, ни в первые десять. И это делало каждую следующую минуту всё более и более вероятной. Две пары на точно противоположных векторах, одна движется быстро, другая - медленно, пятнадцать минут уже прошло. Временной промежуток, когда эта встреча может произойти становился все меньше и меньше. Если это случится, то случится в ближайшее время.
Этого не случилось.
Ни в следующие пять минут, ни в следующие десять, что уже противоречило арифметике. Трудно было представить, что Генри и Сюзанн настолько медлительны, чтобы затратить на эту работу так много времени, если только они не струсили и не повернули обратно в Нейсмит. Подумали хорошенько, возможно, и почетно отступили. Они, может быть, уже вышли позади сержанта Кэйна в тот самый момент, когда Ричер и Хелен отплыли на каяке прочь от пирса.
Нет возможности это узнать.
Нет туристов впереди.
Хелен сказала, - Ричер, ты проиграл.
Он ответил, - Начнем с многосложных имён. Мне это всегда было интересно.
Она сказала, - Может, что-то уже произошло с ними.
- Но что? Поисковых партий, идущих на север из Нейсмита нет, никаких других туристов тоже нет. Пропавшее оборудование не прыгает вверх и не кусает их в задницу. Это реальность. Вы можете сказать так потом, образно, но пока с ними не могло случиться ничего серьёзного.
- Тогда где же они?
- Они, наверное, остановились. Может быть, уже поставили свою палатку. Может, нашли красивый вид.
- А я думаю, они торопились, и мы пропустили их. Я думаю, что мы вышли на тропу за ними. Ты облажался.
- Жизнь – это игра, - повторил Ричер.
Они двинулись дальше, немного ускорившись, не обращая внимания на лесные поляны слева и справ, каждая из них была интересна по-своему, как зал в музее. Подул ветер высоко над ними, шуршала листва, и ветви деревьев скрипели друг о друга и стонали. Мелкие пугливые животные издавали звуки, уносясь в кусты. Насекомые висели плотными тучами, их следовало избегать, если это возможно, или идти сквозь них, если нет.
Затем тропа вильнула вправо и влево, обходя вокруг огромного, поросшего мохом ствола диаметром четыре фута, и впереди в темноте они увидели два ярких предмета, стоявшие бок о бок на земле. Красный с оранжевым и желтым нейлон, ремни и пряжки.
Рюкзаки.
- Это их, - сказала Хелен.
Ричер кивнул ей. Он видел рюкзаки до этого, совсем недавно, у арки, ведущей в дикую природу в то утро, зашнурованные и готовые к выходу. Они прошли дальше, остановившись рядом с рюкзаками. Их не бросили. Оба мешка аккуратно поставили вертикально, оперев друг на друга.
- Они сошли с тропы, - сказал Ричер. - Небольшое отклонение от маршрута. Нет смысла тащить мешки через заросли.
- Когда? - спросила Хелен.
- Недавно, я надеюсь. Это значит, они близко.
За щелчками и гулом живого леса не было слышно ничего, кроме тишины вокруг. Ни вздохов, ни криков, ни звуков ног, пробирающихся сквозь запутанный подлесок.
Ничего.
Хелен спросила, - Может, покричать?
Ричер ответил, - Только не слишком громко.
- Генри? Сюзанн? - она произнесла их имена громким театральным шепотом, громче, чем разговор, но еще не крик, с беспокойной вопросительной интонацией в конце. Ответа не было. - Сюзанн? Генри?
Тишина.
Она сказала, - Они, наверное, далеко.