Ответственность

Все пришло в движение после этих слов, словно легкий ветер прокатился по красной полосе, ослабил улыбку на бакшинском лице, облегчил страдания начальника. Сеня стоя ожидал ответа. Теперь уж он не отступит. Но Бакшин знал свое дело, он спросил, не будет ли еще вопросов, и в ожидании начал о чем-то перешептываться с начальником, давая возможность участникам совещания собраться с мыслями.

Сеня опустился на свое место. Поднялась Валя Шагова:

— Райком рассматривал этот вопрос и тоже предложил руководству строительства подтянуть бытовое и коммунальное строительство. Но, как можно убедиться, сделано очень мало. Почти ничего. Я задаю тот же вопрос, что и Емельянов…

И снова Бакшин спросил: нет ли вопросов по существу? Вопросов не оказалось. Тогда, выждав с полминуты, он заговорил. Да, сказал он, нельзя не согласиться, и комиссия это отразила в своем акте, что жилищное строительство отстало не только от строительства комбината, но даже и от проектных расчетов. И в этом виновато руководство. Но ослаблять сейчас, накануне пуска первой очереди, темпы строительства промышленных объектов совершенно недопустимо. Предполагаемая продукция комбината уже вошла в общегосударственный план.

Говоря, он неодобрительно посматривал на окна. Там сквозь темную листву блестело ослепительно алое закатное солнце. Бакшин отворачивался от яростного света и даже пробовал прикрыться от него ладонью.

Заметив это, начальник нажал кнопку звонка. Бесшумно вошла секретарша, он глазами указал ей на окна, она опустила кремовые шторы до половины окон, прекратив неуместное солнечное бесчинство. Деловой сумрак разлился по кабинету, и в этом сумраке уверенно и капитально прозвучали заключительные слова, призывающие завершить строительство первой очереди комбината и досрочно выдать продукцию.

Такая речь, похожая тоже на боевой приказ, исключала всякие обсуждения и тем более споры. Так она и была задумана, как приказ и как боевой призыв. В этом ее сила, и в этом же Сеня усмотрел ее слабость. Приказы, призывы — это теперь не проходит. Теперь требуется дело, расчет. Только точность, доказательность могут воодушевлять, а этого Бакшину как раз и не хватило.

Наверное, то же самое, что и Сеня, подумали и другие, потому что после бакшинских призывов наступило какое-то легкое оцепенение. Потом раздался неясный шепот, кто-то двинул стулом, кто-то крякнул, но до сознания Бакшина еще не докатился этот первый вал — предвестник шторма, и поэтому, когда Сеня попросил слова, он поощрительно пророкотал:

— Ну, давай, давай…

Но первая же фраза Сениного выступления насторожила его.

— Представитель главка, — начал Сеня, — попытался уверить нас в том, что у нас все идет так хорошо, что ничего лучшего не требуется, и что так и должно быть.

Насторожил Бакшина в самом начале даже не самый смысл того, что сказал Сеня, а тон, каким это было сказано, — тон, в котором сквозь приличное почтение решительно пробивалось явное несогласие с заключением комиссии.

«Представитель главка» вынул платок и приложил его к влажному лбу.

НЕОЖИДАННОЕ ПРЕДЛОЖЕНИЕ

— Продолжай, продолжай, — проговорил Бакшин, поудобнее устраиваясь в кресле, словно приготавливаясь выслушать нечто очень для себя приятное. В кабинете, нагретом яростным солнцем, сделалось жарко, и он сидел, обмахиваясь платком.

Начальник управления снова вызвал секретаршу, что-то шепнул ей, она вышла, оставив открытой дверь в приемную. Дышать стало легче.

У всех присутствующих не было никакого сомнения в исходе неравного спора, который так отважно начал Сеня. Почти все хорошо его знали как дельного работника и как веселого, открытого человека. Но, когда того требовали обстоятельства, этот дельный и веселый умел постоять за свое мнение. А то, что теперь собирается отстаивать Сеня, волновало всех, и многие приготовились, если придется, решительно поддержать его.

— Так вот, я в своем письме написал я готов подтвердить, что сегодняшнее объективное благополучие завтра может обернуться срывом всего плана, — решительно проговорил Сеня.

— Мы что же, по-вашему, совсем слепые? — не выдержал начальник управления.

Но Бакшин остановил его, подняв руку с платком. Можно подумать, будто он выкинул белый флаг. Сдается или предлагает мирные переговоры. Такая озорная мысль мелькнула, наверное, не только у одного Сени.

Он взглянул на Бакшина и встретил его доброжелательный и любопытствующий взгляд. Так может смотреть любящий дед на проказливого внука, ожидая, какую еще штуку тот выкинет. Этот взгляд только ненадолго смутил Сеню. Он хорошо знал крутой и не признающий преград нрав Бакшина и, может быть, поэтому нисколько не поверил в доброжелательность. Ирония, скорей всего, и сознание своей силы и власти.