Ответный удар

Воронцов. Нравиться нечему, но она весьма полезна. Мы возвращаем обществу то, что оно неразумно растрачивает. При хозяйском отношении эта гигантская помойка может дать многое...

Из-за кучи неразобранного хлама неожиданно выныривает Томин. Игнорируя остальных, обращается к Воронцову.

Томин. Товарищ начальник, разрешите обратиться по личному вопросу?

Воронцов. Да?

Томин. Два полусамовара добыл! Куда с ними?

Воронцов(без удивления). Полусамовары?

Томин. Один без нутра, другой без ног и без этого... извините, крантика.

Воронцов. В палатке номер три примут как металлолом.

Томин. Товарищ начальник, они же — тульские! Можно их за антукви... антиково...

Воронцов. Здесь, любезный, не художественный салон. Скажи спасибо, что пускаю.

Томин, бормоча извинения, скрывается за кучей.

Воронцов. Вот таков контингент! Штатных рабочих не хватает, приходится терпеть подонков... частных старателей. Особенно не пофилософствуешь, редкий случай — с культурными людьми... (Поддерживает Кибрит под локоть.) Осторожно — тут у нас немножко захламлено.

Воронцов выглядит искрение радушным и галантным, предостерегает Кибрит от луж и торчащих из земли железок, мановением руки заставляет посторониться бригаду рабочих, разбирающих кучу мусора, но все норовит повернуть группу Знаменского не в ту сторону, куда она направляется вслед за идущим впереди сотрудником УБХСС.

Воронцов(Указывает на библиомана, копающегося в макулатуре.). Рекомендую — мечтатель. Живет надеждой откопать нечто с автографом Пушкина или Гоголя.

Кибрит придерживает Медведева, и они останавливаются возле старичка.

Кибрит. Нашли что-нибудь интересное?

Старичок. Пока — комплект «Myрзилки» за тридцать четвертый год. Но эта партия — с чердака: видите голубиный помет? Раз с чердака, значит, ломали старый дом. А старый дом, — значит, поглубже может быть все, что угодно!.. Гм, письмо с ятями... (Кладет в карман.)

Медведев. А зачем вам письмо?

Старичок. Не мне. Есть один любитель.

Кибрит. Коллекционирует чужие письма?

Старичок. Нет, барышня... старые письма. Это совсем другое. Они уже не чужие, они — история. У него есть подборка с фронтов первой мировой войны — трагично, волнующе. Уверяю вас, это достойно публикации!

Кибрит. Желаем вам удачи.

Медведев. До свидания...

К Медведеву и Кибрит подскакивает бойкий «старатель».

Старатель. Чем интересуетесь? Случайно, не от Виталия?

Медведев. Нет. А что интересного есть?

Старатель. Сундуки — антикварные, жардиньерка, эта которая для цветов; дверные ручки — «львиная лапа» на цельную квартиру... пуговицы старинные гусарские имеются... две керосиновые лампы, попорченные, конечно, но, если желаете, дам адресок: поправят и стекло подберут...

Медведев. Мы посоветуемся и еще заглянем на днях.

Старатель исчезает.

Кибрит. Прямо остров сокровищ!

Кибрит и Медведев догоняют остальных, когда Воронцов ногой раскатывает рулон выброшенных афиш.

Воронцов. Заслуженный деятель искусств... лауреат... и прочая и прочая... (С оттенком злорадства.) И даже не расклеили. Прямиком сюда! Не хватит ли скорбных зрелищ, товарищи? Вернемся.

Медведев. Еще несколько шагов, и мы у цели.

Воронцов. У цели?

Медведев. Вот, прошу сюда.

Все подходят к большой куче тряпья, употребляемого на многих производствах как обтирочные концы.

Знаменский. На ваш взгляд, это — бытовое тряпье или производственное?

Воронцов(спокойно). Для бытового слишком однородно.

Знаменский. Совершенно согласен. Теперь проверим, нет ли чего внутри.

Сотрудники УБХСС разгребают гору тряпья. Под ней обнаруживаются металлические стружки и отливки.

Воронцов. Об этих штучках и все волнения? Значит, вы нашли, что искали. Рад.

Знаменский. Но им здесь не место, не так ли?

Воронцов. Вам видней... Впрочем, здесь как-то всему находится место...