Ответ знает только ветер

— Угомонитесь же наконец, дурень, — сказал Тенедос тихо и угрожающе.

— Угомониться? Да как же мне угомониться среди этих упитанных мужчин, у которых лоб гладок и сон крепок? А я-то — последний из подлецов. Я… — Он перевел дух и вдруг заорал как безумный: «Убийца!»

Игроки начали вставать из-за столов. Игра во всем зале приостановилась. Все уставились на Джона Килвуда. На его одутловато-сизое лицо, по которому ручьями текли пьяные слезы. Он пошатывался, но все же держался на ногах. Его слова, произнесенные по-французски, отдавались по всему залу: «Убийца! Да, убийца!» И под конец прокричал нечто уж совсем опасное: «Не только я! А и мои драгоценные принцессы, мои великолепные принцы, все наше почтенное общество! Мы все — убийцы!»

Я увидел, что тут к нему устремились уже и Трабо с Зеебергом. Полицейские чины в эту минуту уже подбежали к нему. Но он их всех оттолкнул. И уставился на меня. Потом заорал во все горло: «Мсье Лукас, все эти благородные господа, как и я, старый дурак и пьяница, — все мы убийцы! Да-да, мы все! Мы — убийцы!»

— Господи Боже, что это с ним? — Анжела перепугалась не на шутку.

— Дорого бы я дал, чтобы знать, — ответил я. Теперь уже все мужчины из компании Килвуда окружили его — за исключением Хосе Саргантана. Этот сидел в сторонке в глубоком кресле, курил, наблюдая за происходящим, и ровно ничего не делал.

Остальные говорили, перебивая друг друга:

— А теперь заткнитесь, Джон!

— Надрался до чертиков, идиот!

— Нет причин для беспокойства, господа, он просто пьян в стельку.

— Да, я пьян, верно! Но верно также и то, что все мы — убийцы! Мы все, все! — орал Килвуд.

А я вдруг как бы оцепенел, и хотя в зале было очень жарко, у меня мороз пробежал по коже. Я явственно увидел и услышал Хильду Хельман, сидящую в своей кровати, в ее населенном призраками доме, увешанную драгоценностями, безумную. Безумную ли? Ее голос звучал в моих ушах: «И не делайте вида, что вы удивлены! Вы прекрасно знаете, что его убили все вместе…»

Была ли Хильда Хельман безумна, был ли Джон Килвуд пьян?

Я протиснулся сквозь кольцо окружавших его мужчин, уже хватавших его за рукав:

— Минуточку, мистер Килвуд. Послушайте…

Тенедос грубо отпихнул меня в сторону.

— Уходите отсюда, слышите!

Я отлетел прямо в объятия одного из полицейских.

— Прошу вас, мсье, не надо устраивать здесь скандал, — сказал он мне тихо. — Этого пьяного необходимо как можно скорее выставить отсюда.

Тенедос и Торвелл уже подхватили Килвуда под мышки.

— Вперед, Джон, пошли!

— Вы пьяны!

— Ну и что? Я говорю правду! Все началось с этого алжирца из Ла Бокка…

Эти двое тянули и дергали Килвуда, так что он в конце концов потерял равновесие. Слезы ручьями текли по его лицу и капали на ковер.

Тенедос и Торвелл быстро потащили Килвуда через зал, мимо возмущенных игроков и окаменевших крупье.

Видят ли телекамеры эту картину, будет ли это заснято на пленку? — подумал я. И смогу ли я заполучить эту пленку?

Теперь полицейские, взявшись за руки, образовали вокруг Килвуда кольцо.

А крупье за столами уже оправились от испуга. Вновь зазвучали их призывы:

— Медам и месье, делайте ваши ставки!

А кучка людей с Килвудом в центре уже скрылась из зала. Коротышка-итальянец, строящий локомотивы и помешанный на картах, промчался мимо меня и что-то мне крикнул.

— Что он сказал? — спросила Анжела.

— Что ему теперь надо поставить на двадцать три.

— Почему?

— Потому что в зале пролились слезы. Когда текут слезы, надо ставить на двадцать три. — Теперь пришел мой черед задавать вопросы. И я спросил Анжелу:

— Что означает эта сцена? Что значат слова: «Мы все — убийцы?»

— Люди так странно устроены, — ответила она.

На некотором удалении от нас я заметил Трабо — он беседовал с полицейским.

— Может быть, Килвуда в самом деле гнетет какая-то большая вина. И это выражается таким вот уродливым способом. Мой мясник в Ля Калифорни — очень набожный человек. Знаете, что он делает? Замахиваясь топором над головой животного, которого он собирается забить, он поет псалмы! Один раз я видела эту картину. Он отрубил ягненку голову и при этом пел: «Благословен будь, агнец Божий…» Чего только не бывает на свете.

— А что такое Ла Бокка?

— Это квартал в Каннах. Возле Старой Гавани, Чуть западнее.

— Там живут алжирцы?

— Да, это квартал дешевых муниципальных домов. Там живут мелкие почтовые служащие, пенсионеры, алжирцы.

— Килвуд сказал, что все началось с этого алжирца из Ла Бокка.

Итальянец вдруг завопил не своим голосом и пустился в пляс, то есть совсем уже не владел собой. Он поставил на двадцать три, потому что так полагается, если пролились слезы. И на его столе выигрыш выпал на двадцать три.

14

Мы поехали домой.

Было два часа ночи. Анжела, как всегда, сидела за рулем.

К ее дому вела извилистая узкая улочка. Ее пересекали трамвайные рельсы. Шлагбаум был опущен. Анжела посигналила. После этого в крошечной сторожке рядом с проезжей частью поднялся заспанный человек и покрутил колесо. Шлагбаум поднялся.

— Эти шлагбаумы ночью всегда опущены. Приходится сигналить, — сказала Анжела. — Зато не случается никаких катастроф, даже если сторож заснет.