Ответ знает только ветер

— А вот и супруги Трабо подъехали, — сказала Анжела. Шлюпка с «Шалимар», описав большую дугу, и впрямь подошла к причалу. Я подумал, что опоздание посланца с деньгами пришлось мне весьма кстати, так как заранее попросил Клода Трабо несколько раз и как можно незаметнее щелкнуть меня с ним. У Клода был превосходный фотоаппарат, а мне хотелось иметь фотографии человека, которого я ждал, и нас с ним вместе в момент передачи денег. Все к лучшему, подумал я. И сказал Анжеле:

— Я боготворю тебя. Если бы мне было суждено умереть в эту минуту, я был бы счастливейшим…

Фразу я не договорил. Что-то со страшной силой ударило меня сзади под левую лопатку. Я упал лицом в красноватую землю. И успел подумать: «Выстрел. В меня попала пуля».

Но звука выстрела я не слышал.

Помню, что услышал крик Анжелы, но не смог разобрать, что она кричала. Странно, но я не ощутил никакой боли, ни малейшей. Потом услышал кроме голоса Анжелы много других голосов, громких, возмущенных. Потом вдруг все погрузилось во мрак, и мне показалось, что я падаю, все быстрее и быстрее, и лечу в водоворот, у которого нет дна. Прежде чем окончательно потерять сознание, я успел подумать: «Вот, значит, как приходит смерть».

То было лишь ее начало.

Я еще несколько раз приходил в себя, правда, не совсем. В вертолете я увидел карие глаза Анжелы, про которые я как-то сказал, что никогда не мог бы их забыть. Мотор вертолета так гремел, что Анжеле пришлось вплотную приблизить рот к моему уху, лишь тогда я расслышал, что она кричала, заливаясь слезами:

— Прошу тебя, прошу, умоляю, Роберт, не умирай! Стоит тебе захотеть, и ты не умрешь! Поэтому не сдавайся. Не сдавайся! Прошу тебя, прошу, ну, пожалуйста. Ты не имеешь права умереть. Просто не можешь себе этого позволить. Я — твоя жена, и я так люблю тебя, Роберт! Не сдавайся, вспомни о наших планах, о нашей новой жизни, ведь она только началась. Ты помнишь обо всем этом, правда? Ну, пожалуйста!

С величайшим трудом я смог только чуть-чуть наклонить голову. После чего, вконец обессилев, вынужден был закрыть глаза. И тут в голове замелькали, как в калейдоскопе, разные лица, краски и голоса. Все это — лица, голоса и краски — слилось и обрушилось на меня, — все, что я слышал, видел и пережил за последние недели. Моя жена Карин. Мой шеф Густав Бранденбург. Фейерверк в казино «Палм-Бич» в День независимости. Мы с Анжелой танцуем на сцене. Мы с Анжелой занимаемся любовью. Ее терраса с морем цветов. Джон Килвуд, висящий в петле в собственной ванной комнате. Джесси, проститутка с Канадской улицы. Старушка в дюссельдорфской аптеке. Богатые становятся все богаче, а бедные все беднее. Отчего же? Несчастье — не дождь, оно не приходит само, а делается руками тех, кому это выгодно. Пьяный Джон Килвуд в игральном зале. Убийцы… Убийцы… Мы все убийцы! Малкольм Торвелл, играющий в гольф. Хильда Хельман в своей кровати с завитушками в стиле рококо. Николай, хозяин ресторанчика «Золотой век». Филиал парижской ювелирной фирмы «Ван Клиф и Арпельс». Жан Кемар и его жена. Обручальное кольцо! Тысячи огней в городе, на море и вдоль шоссе у подножия гор Эстерель — вид с анжелиной террасы поздно ночью. Облава в Ла Бокка. Автоматная очередь. Брат Илья и его мотоцикл с корзинкой овощей на багажнике. «Наша» церковка. Большая черная Богоматерь на иконе. Свечи перед ней. Машина «шевроле», вытягиваемая кранами со дна Старой Гавани. За рулем Алан Денон, убитый. На кровати медсестра Анна Галина, убита ударом кинжала в грудь. Три телевизора. Трижды передают новости. Светлое пятно на загорелой руке Анжелы. Мой адвокат Фонтана в Дюссельдорфе. Доктор Жубер из больницы Бруссаи…

Все это и многое другое я слышал и видел в постоянно меняющемся цвете. Помню, что вертолет сел на крышу больницы и что меня положили на каталку. Потом лифт. Бесконечно длинный коридор. И вдруг, совершенно отчетливо, голос Анжелы, читающей то стихотворение: «Свободен от ярости жизненных сил, от страха и надежды иллюзорной…»

Меня опять переложили. Что-то порвалось с треском. Моя рубашка. Ослепительный свет резанул глаза. Огромный диск. В нем множество ярких ламп, прямо надо мной. Вокруг люди в масках и белых шапочках. Все они склонились надо мной…

Укол шприца в сгиб правого локтя.

Что-то прижали к моему лицу. Раздалось слабое шипенье. Краски! Краски! Таких не бывает на этом свете.

Голос Анжелы уже едва слышен: «…что и тихая речушка всегда находит дорогу к морю…»

Шипенье усилилось. И вдруг я ее увидел. Она извивалась по усеянному цветами лугу, эта тихая речушка. Я почувствовал на теле чьи-то гладкие пальцы, и что-то очень холодное и острое кольнуло меня слева в грудь. Тут я вдруг понял, что это была за речушка. То была Лета, река преисподней, которая отделяет царство живых от царства мертвых, река Лета, из которой души умерших пьют воду забвения. Я удивленно подумал: «Оказывается, берега Леты залиты солнцем».