Ответ знает только ветер

— Вы и ваша любовь. Ваша связь. Кто бы ни начал эту травлю, это низость. Рассказывают всем и каждому, что у тебя в Германии жена, что ты бросил бедную женщину, а здесь без стыда и совести не только показываешься всюду с Анжелой, но и подарил ей обручальное кольцо. При этом живешь у нее, в то время как твоя обязанность — вести расследование для уважаемой фирмы среди в высшей степени уважаемых людей, что уже само по себе позорный факт и… так далее.

Вновь зазвучал голос в динамиках, свет в ресторане вновь был притушен, начался пятый заезд. Думается, за нашим столиком никто кроме меня этого не заметил. Да и я заметил лишь потому, что не был поражен, скорее, заранее готов к такому развороту событий. Но Анжела совсем потерялась.

— Кому мы причинили зло? Кто может быть настолько подл? — срывающимся голосом вопрошала она.

— Любой и каждый, — уверенно ответила ей Паскаль. — Все поголовно. Люди получают удовольствие от любого скандала. Ты знаешь, что Канны, в сущности, захолустный городишко, что жители здесь просто жить не могут без очередного скандала. Поэтому мы должны отнестись к этому делу вполне серьезно. Некоторые в нашем кругу уже поговаривают, что не смогут с тобой общаться, Анжела. Роберта знают пока немногие. А для тебя это жизненно важно — как-никак, ты живешь за счет того, что тебя охотно принимают в обществе и заказы на работу ты получаешь в здешнем высшем свете. Ведь ты живешь тем, что пишешь их портреты.

— Все это верно, — поникла Анжела. — Но почему люди так злы, Клод? Почему так завистливы к чужому счастью? Почему им не терпится кого-то оговорить и измазать грязью? Роберт действительно расстался со своей женой, но он подал на развод, он…

— Все это никого не интересует. Интересует лишь ваша скандальная любовная связь, — перебила ее Паскаль.

— Конечно, люди, которым ты постоянно наступаешь на ноги, особо заинтересованы в том, чтобы очернить тебя в глазах общества, — вставил Клод. Они этого уже добились, подумал я. И тем не менее, все они у меня в руках.

— Конечно же, Клод, — вслух сказал я.

Начался пятый заезд. Анжела этого вообще не заметила. Она была в панике. На шестой и последний заезды она тоже не обратила никакого внимания. Она была поглощена обсуждением с Трабо последствий бойкота, который, судя по всему, ей собиралось объявить общество.

— Мы с Паскаль тут кое-что придумали, — сказал Клод. — Если удастся — а должно обязательно удасться — то этим людишкам придется заткнуться, и вы будете жить спокойно, а Анжеле не придется бояться отсутствия новых заказов. — А я подумал, что если мне хоть немного повезет, ей никогда больше не придется писать чужие портреты и она сможет плюнуть на все эти заказы. Но потом я одумался: ведь она так любит писать портреты, живопись — ее профессия, и я не имею права лишать ее возможности заниматься ею.

А когда огни в ресторане вновь померкли и начался последний заезд, Паскаль стала вдохновенно излагать свой план:

— Четвертого июля у нас в «Палм-Бич» состоится самый большой праздник года.

Анжела перебила ее, сочтя необходимым ввести меня в курс дела:

— К этому дню сюда всегда прибывают американские авианосцы, и самые влиятельные, знаменитые и богатые люди города празднуют американский День независимости. Это очень большое торжество.

— Я понял, — кратко откликнулся я, а сам следил глазами, как там, внизу, лошади мчались по кругу, краем глаза видел и телевизионные экраны вокруг и силуэты людей, вскочивших со своих мест за столиками впереди нас, слышал нарастающий гул голосов и слова Паскаль, которая сказала:

— Мы не виноваты в том, что богаты. Или нет, все же виноваты. Во всяком случае, Клод. Он всю жизнь вкалывал, как негр на галерах.

— Просто мне повезло, — поправил ее Клод.

— Ну и что? К чему вы клоните?

— К тому, что мы получили приглашение занять столик для почетных гостей в первом ряду, — сказала Паскаль. — Как и каждый год. Там, где сидят политики, военные, аристократы и прочий сброд, — ты сама знаешь, Анжела.

— Знаю, — кивнула Анжела.

— Ну, так вот: столик на четверых. Другими словами, мы можем пригласить двоих друзей. И мы подумали, что если мы вас пригласим и демонстративно появимся там вчетвером — ты знаешь, Анжела, когда я заявляю, что мой Клод пользуется большой известностью во Франции, то это вовсе не тщеславие или высокомерие с моей стороны, — в общем, если мы появимся там вчетвером, нас будут фотографировать, и все нас увидят, а потом и вместе танцевать, то сплетням будет положен конец. В этом я ни минуты не сомневаюсь. — Боль у меня в ноге усилилась. Я тайком проглотил три таблетки и подумал, что после всего, что затеял, я оказался стоящим на шаткой и опасной кочке в топком болоте. — Пусть Анжела наведет красоту, она это умеет! И будет на этом празднике первой красавицей! Ну как, принимаете наше приглашение? — спросила Паскаль.

— С благодарностью, — ответила Анжела. — Вы — настоящие друзья! И мы очень благодарны вам, правда, Роберт?

— Да, очень.

— Эта Бианка и все остальные подонки обратятся в дым, — сказала Паскаль.