Отверзи ми двери

Он сел, положил руки на стол и снова забылся. Он так был сотрясен случившимся с ним, что и сейчас, когда словно бы утих, все продолжал еще этот головокружительный спуск - то, о чем думал по дороге сюда, вышагивая по улицам и не замечая их, рядом с Верой. Теперь он знал, что бежать ему некуда - его все равно поймали, что покой, которым он стал, словно бы, так счастлив, всего лишь продление, оттяжка - подсунули бревно: подержись, соберись с силами, потом бревно заберут, а дна под ним уж давно никакого нет... Но, может быть, нет в этом ничего необычного, подумал Лев Ильич, каждый нормальный человек, думающий, решивший однажды начать говорить себе правду о себе и о жизни, так и существует: держится за бревно, пока не забрали, или пока сам не устанет, не надоест, а там - была-не была! - оттолкнется, побарахтается немного, да и пойдет ко дну. Может, там только и начинается настоящее - реальность, а пока лишь условность, призрачность? Но, не нелепо ли: эта жалкая столовая, водка, подкрашенная компотом, на столе, странная женщина за кассой, с которой он второй день уж встречается, какая-то, словно бы, связь меж ними возникла, к нему и к его жизни не имеющая никакого отношения - так, пересадка на далеком его пути... А вся его предыдущая жизнь не над пропастью разве висела? Разве не тем же случайным бревном были его пустяковые дела, дом, с таким трудом сложенный из материалов, о которых, как выяснилось, и подумать страшно - лучше совсем не вспоминать? Чем более редким, прочным казалось дерево снаружи, тем гаже, гнилым оказывалось внутри. То же бревно, только укреплено, вроде бы, поосновательнее, на тяжелом якоре стоит, а все ведь сорвет, коль потянет посвежей ветерком. Да и неизвестно еще, где якорь потяжеле будет - тут, в этой столовой, или там, в ночном ресторане с коньяком в тонких фужерах.

Он увидел, как Вера с подносом, уставленным тарелками, идет между столиками, как поворачивается, обходя одно препятствие за другим - красиво она так шла, смотреть на нее было приятно. Но Лев Ильич как бы издалека это видел, словно не к нему шла сейчас эта милая, по всей вероятности добрая женщина, только что так просто сама сказавшая ему, что хотела его видеть, что, стало быть, он ей нужен. Ага, обрадовался он, может, в этом спасение, если не тебе что-то нужно, а ты кому-то понадобился, тогда уж покрепче будет, не только ты за бревно уцепишься, но и она!.. Ну вот, ей-то за что цепляться, да и зачем?.. Какая-то нескладица была в голове Льва Ильича.

Вера как раз подошла, уже издалека улыбалась, а тут посмотрела на него внимательно и молча стала освобождать поднос, села напротив, взглянула на стаканы с "компотом" и поежилась.

- Страшно? - спросил Лев Ильич, ему все-таки полегче стало, когда она оказалась рядом, правда, может, если вдвоем, друг за друга держаться, можно на мгновение и позабыть, сколько под тобой глубины - хоть на мгновение! - а вся жизнь на много ль больше длится?

- Ничего, это только сперва страшно, дух захватывает - первый шаг, а потом все само собой покатится.

- Вы так думаете? - сбился Лев Ильич, она опрокидывала всю его стройную логику. - Это у всех по-разному, я делаю первый шаг чаще бессознательно или так, для внешнего чего-то - для славы, от трусости, из эгоизма, а на вид - по бесшабашности. Но вот перед вторым - задумаешься, потому что второй непременно обязывает к продолжению.

- Бывает и так, - сказала Вера, - я знаю, люди всю жизнь топчутся на одном месте, вроде и живут, а какая это жизнь - шагнут и передумают. Легкомыслие только или безответственность.

- А если ошибся, что ж и не попробовать прямо - на глубину, а не выплывешь?

- Значит, судьба такая, так тебе на роду написано.

- Я думаю, вы не правы, - сказал Лев Ильич, - это не легкомыслие, а наоборот, серьезное отношение к жизни. Чего ж брать на себя, взваливать, что не под силу? А потом расплата или того хуже - предательство, хорошо, коль себя только заложишь, а если других, саму идею опозоришь перед людьми?..

- Может, мы о разном говорим, но, как мне кажется, вы все хотите головой понять, рассчитать, сопоставить, а здесь не голову - сердце нужно слушать. Оно вам самый верный - единственный шаг и подскажет...

Как это верно, подумал Лев Ильич, и он вспомнил, что вчера здесь же в этой самой жалкой столовой, тот же "компот" перед ним стоял, он услышал - он это точно знал, что услышал! - как забилось в нем что-то, что потом детскими, счастливыми слезами в нем же и пролилось. Но это вчера, а сегодня утром?.. Нет, не мог он так легко с этим согласиться.

- Здесь можно ошибиться, - упрямо сказал он, и самому от собственных же слов стало безнадежно. - Мало ли что можно принять за этот знак: водки выпьешь, размякнешь - знак, женщина милая тебе улыбнется - знак, про детство и маму-покойницу вспомнишь до слез - опять знак. А это всего лишь эмоции, психология, а то и вовсе физиология - первый шаг. А вот потом, перед вторым начнешь себе про себя говорить правду... Нет уж, лучше сидеть в своем болоте и не чирикать.