Отверженный II: Выбор

4 Если надо для сюжета, пусть расстаются, но только не через измену или предательство

5 Мне всё равно, романтическую линию пролистываю

Пишите ответы в комментах к книге или в блоге, но лучше, если есть возможность, проголосовать в ВК. Там всё очень наглядно получается.

Напомню, в ВК это здесь: https://vk.com/public_opsokopolos?w=wall-178465520_633

Ещё раз всем спасибо за то, что читаете! За комменты, поддержу и подписки!

PS

Ну и раз уж пишу обращение к читателю, сразу скажу, что до конца книги остались финальная глава да эпилог. До среды планирую выложить вместе с началом 3 тома. Вот дописываю и жду обложку от художника на 3 том.

Глава 25

Когда Гурьев узнал, что следственный эксперимент с ледовой дорогой проводится не будет, он очень обрадовался и распрощался со мной до сентября, сказав, что молодому организму нужно отдохнуть перед новым учебным годом. А учитывая, что я почти месяц занимался, как говорится, на износ, то возражать я не стал.

Три дня до моей поездки к родителям мы с Милой провели так, как должны проводить время двое подростков на каникулах: ходили в кино, ели мороженое в кафе, гуляли в парках да по набережной Волхова, просто наслаждались тёплыми летними днями и обществом друг друга. Я рассказал своей девушке о предстоящей поездке, и она меня полностью поддержала в моём решении ехать.

Про предложение Милютина я решил пока Миле не рассказывать — не видел смысла лишний раз заставлять её за меня переживать, так как был уверен почти на сто процентов, что Ивану Ивановичу не удастся меня уговорить на участие в таком опасном предприятии. Как мне ни было жаль ребят, и как ни хотелось их найти и спасти, но у меня была какая-то странная уверенность, что в этот раз я не выйду сухим из воды.

Я не был специальным агентом и, если уж на то пошло, не собирался им становиться. У меня были иные планы на жизнь. Точнее, пока и планов особых не было. Я собирался учиться в Кутузовской академии и уж на первых двух курсах точно ни о чём, кроме учёбы, не думать.

Обвинения с меня сняли, денег на мелкие расходы на ближайшее время я отложил, с Милой отношения наладил, получил шанс хоть немного наладить их и с родителями. Большего мне в шестнадцать лет и не требовалось. Нужно было настроиться на учёбу и развитие Дара и все свои силы тратить на это, а не на опасные приключения. Ими я уже был сыт по горло.

В назначенный день без десяти семь я уже стоял возле главного корпуса академии. Дядя Володя подъехал ровно в семь. Я быстро запрыгнул в машину, пристегнулся, и мы отправились в путь. Дорога от Кутузовской академии до нашего имения в Павловске занимала чуть меньше двух часов. Дядя сказал, что дома меня ждут к девяти, поэтому можно особо не спешить.

Так как за три дня до этого в ресторане мы с маминым братом обсудили почти всё, что только можно, то теперь большую часть времени, ехали молча. А если и разговаривали, то о какой-нибудь незначительной ерунде, вроде отличий столичной погоды от петербургской. Лишь на подъезде к Павловску дядя Володя решил поговорить на серьёзную тему и сказал:

— Ты особо не строй иллюзий. Родители у тебя хорошие, но твой отец слишком боится разочаровать деда. Поэтому не жди, что родители прямо с порога бросятся тебя обнимать. То, что они тебя пригласили, уже для них поступок невероятной смелости, который идёт вразрез со всеми их представлениями о жизни.

— Да я особо ничего и не жду, — ответил я. — Если получится увидеть Андрея и Машу, то уже не зря еду. Получится поговорить с родителями — тоже хорошо. Обнимания их мне не нужны.

— Всё ещё злишься?

— А Вы как думаете?

— Думаю, что злишься. И это нормально. Но всё же при встрече лучше это не показывай. Вам сейчас главное — найти общий язык. Ты должен понять родителей. Они не виноваты в том, что произошло. Они просто не смогли противиться глупой традиции. А они, в свою очередь, должны понять, что ты прежде всего их сын, а не какая-то выбраковка. Казалось бы, такие простые вещи, а многие этого не понимают. А ведь как всё было бы проще, если бы понимали.

— Главное, я в академии понял, что никакая я не выбраковка, — ответил я, в очередной раз вспомнив, как нас приняла в своё время Анна Алексеевна.

* * *

Николай Константинович Седов-Белозерский нервничал. Через пятнадцать минут его шурин должен был привезти старшего сына князя, и он ловил себя на мысли, что не готов к предстоящей встрече. За четыре месяца, что прошли с того дня, как Роман покинул родительский дом, Николай Константинович не раз вспоминал сына, и каждый раз эти воспоминания доставляли князю боль. Такие разные чувства, как переживание за сына и злость на Романа, что тот показал Силе не эльфийские черты характера и попал в выбраковку — всё смешалось в кучу.

Но теперь, когда выяснилось, что Роман перешёл дорогу «Русскому эльфийскому ордену» и получил покровительство одного из врагов ордена — князя Зотова, всё запуталось ещё сильнее. Родной дед отдал приказ об устранении Романа, и Николаю Константиновичу стало не до обид — надо было спасать сына.