Отвергнутая

– Ох, – вздохнула она, томно закатив глаза, – поцеловать тебя, что ли, в честь праздника?

Девки и парни засмеялись, завизжали от восторга.

– Целуй, Проська, на Купалу всё можно! Алексею не расскажем!

Прасковья склонилась к лицу дрожащего от волнения парня и звонко поцеловала его в лоб.

– Вот тебе поцелуй, Ванька, а теперь запомни, – строго сказала Прасковья, схватив парня за грудки, – перестань ходить за мной, и в мою сторону больше не смотри даже. У меня есть жених, и через неделю нам сыграют свадьбу! Если я ему на тебя пожалуюсь, он тебя на мельнице в муку сотрет!

Ванька смотрел в глаза Прасковье не моргая. У него было странное напряжённое и одновременно потерянное выражение лица. Прасковья не знала, что творится в голове у этого дурачка, не знала, понимает ли он её, поэтому она решила пригрозить ему как можно строже.

– Понял? – сквозь зубы прошипела она ему в лицо. – А если я ещё хоть раз тебя рядом увижу, точно всё расскажу Алексею. Тогда тебе не поздоровится! Уходи в свой лес и больше не появляйся тут!

Ванька что-то промычал в ответ, часто заморгав круглыми глазами. А когда Прасковья отпустила его, он поднялся на ноги и побежал прочь от шумной, смеющейся толпы, боязливо оглядываясь по сторонам. Его сгорбленные плечи вздрагивали, и Прасковье показалось, что он плачет.

– Ну ты Прасковья, девка-огонь! Повезло с тобой Алексею! Не соскучится! – восхищенно проговорил один из парней.

Прасковья взглянула на него, улыбнулась дерзко и пошла к костру. Задрав длинную юбку выше колен, она разбежалась и прыгнула. Алый огонь жадно лизнул её голые пятки. Она вскрикнула, побежала к реке, зашла в тёмную воду по пояс и закрыла глаза от блаженной прохлады. Кто-то обрызнул её водой с ног до головы, и Прасковья громко завизжала, закружилась, расплескивая мелкие брызги во все стороны.

Выбежав из воды, она со смехом упала в мягкую траву. Юбка задралась, оголив стройные ноги, но Прасковья даже не поправила её: на Купалу можно вести себя так вольно, как хочется – никто и слова не скажет. Это праздник молодости, любви и самой жизни. Всё равно огонь заберет себе всё плохое, а вода смоет все прегрешения. Прасковья закрыла глаза и улыбнулась.

«Вот бы сейчас Алексей был здесь! Так и хочется прильнуть к его широкой груди!» – подумала она, закрыв глаза.

Но тут кто-то присел на траву рядом с ней, и Прасковья вздрогнула от неожиданности.

– Проська! А мы с Матвеем только что в кустах целовались! Правда-правда! – взволнованно прошептала на ухо Прасковье Маша, одна из её близких подружек.

– Ну, Машка! Охмурила ты всё-таки парня! Сколько он сопротивлялся, – радостно воскликнула Прасковья, повернувшись к подруге.

– Да, Проська, я год за ним, как собачонка бегала, а он всё ни в какую! Осел упрямый! – засмеялась Маша.

– Ну всё, Машка, теперь его крепко в узде держи, чтоб никуда от тебя не делся!

Маша вся засияла, лицо её заалело от счастья, губы расплылись в улыбке.

– Крепко ты его любишь, подруга! Так и светишься вся! – пропела Прасковья, обнимая подругу за плечи.

Машка кивнула, покраснела ещё пуще, а потом наклонилась к Прасковье и зашептала ей на ухо:

– Я, Проська, сегодня в лес из-за него собралась. Вот как люблю! Да боюсь одна-то идти, нечисть на Купалу по лесам разгуливает.

Машка закусила губу, а потом схватила Прасковью за руку.

– Пойдем со мной, подруженька? Я знаю, ты не испугаешься, как другие трусихи!

– Да зачем же тебе в лес? – удивлённо спросила Прасковья.

– Я цветок папоротника хочу найти! – восторженно выдохнула Маша.

– Ой, дурная! Какой ещё цветок папоротника? Кто только не искал его! Выдумки это всё, Машка! Сказочки! – засмеялась Прасковья. – Пошли лучше венки на воду пускать. Вон, девки уже песню гадальную затянули.

Над рекой и вправду стихли крики и смех, влюблённые парочки разошлись по кустам, чтоб вдоволь намиловаться, а одинокие девушки присели в круг, расплели косы и запели песню. Песня была красивая, звуки нежных девичьих голосов неторопливо текли над тёмной рекой. На душе у Прасковьи отчего-то стало тоскливо.

– Ой ты, речка-реченька
Берега пологие,
Ты скажи мне, реченька,
Подскажи, родимая,
Найду ли сердцу милого,
Смелого и сильного,
Кто полюбит душеньку,
Душеньку-голубушку.
Ой ты, речка-реченька,
Воды во тьме плещутся,
Подари ты девице
Крепкую любовь.
Чтобы сердцу миленький,
Ко мне пришёл родименький.
Покажи мне, реченька,
Друга моего…

Девушки допели, а потом пошли к реке, загадочно улыбаясь друг другу. В глазах каждой из них теплилась надежда. Зайдя в реку кто по колено, кто по пояс, они по очереди стали класть венки на тёмную воду. Прасковья внимательно наблюдала за ними, ей было интересно, кому река сегодня покажет суженого. Но Маша всё теребила её за руку, шептала страстно в ухо: