Отцовский штурвал

– Давайте я слетаю, – подал голос Сергей Жигунов. – Только пусть нам продлят санитарную норму.

Вот уже год, как Сергей летал командиром самолета на патрулирование лесов в паре с Худоревским: полмесяца – один экипаж, полмесяца – другой. К пятнадцатому числу Сергей отлетал свою норму и остался погостить у отца.

– Сходи, дай радиограмму Буркову, – подумав, сказал Глухарев Погодину. – Если разрешит, то пусть вылетает.

– Я сейчас, мигом, – встрепенулся Погодин.

– Что вы делаете? – свистящим шепотом сказал Худоревский. – Вы там были? Нет. А пацана в огонь суете. Там головешки на тысячу метров подлетают. Попадет одна в самолет – и конец.

– Что ты предлагаешь? – повернулся к нему Глухарев.

– Пусть туда идет наземная партия. На самолете там делать нечего.

– Ну а если вертолет потерпел аварию и пилот в тяжелом состоянии, тогда что?

– Посылать Воронкова не надо было, вот что. Посылать вы все мастера, а вот только кто отвечать будет.

– Я отвечу, ты не беспокойся, – рубанул рукой Погодин. – Без тебя найдется кому слетать. Если бы куда рейс подлиннее да подороже, ты бы хвост трубой. А здесь опасно. Как бы чего не вышло. Так что помолчи.

– А что мне молчать? – заорал Худоревский. – Бурков, конечно, разрешит. Одного сгубил, можно и другого. По-свойски. За Сушкова.

– Замолчи! – грохнул по столу кулаком Глухарев. – Хватит! Не Бурков, а ты сгубил Павла, ты. Смалодушничал я тогда, думал: нет людей и уж ничем не поможешь. А зря. Тебя надо было тогда кончить, прямо в воде. Я тебе того чеснока в жизни не прощу.

– Так вместе воду хлебали, – обмякшим, посеревшим голосом пробормотал Худоревский и замолчал.

– Дмитрий Иванович, – поднялся со стула Сергей. – Я пойду готовиться к вылету.

– Да, да, иди готовься. Я полечу с тобой.

В кабине самолета душно, пахнет бензином, краской. Разогретые тумблеры обжигают пальцы. Самолет бежит долго, жара расплавила воздух, крылья не сразу находят в нем опору. После взлета Сергей сразу же потерял из виду землю, привычную линию горизонта съел дым, желторудная мгла всосала в себя самолетик. Они долго набирали высоту, по полметра царапались вверх. Вскоре откуда-то сбоку, как лампочка в парной, проглянуло далекое и тусклое солнце, и почти в одно время стали видны пожары. Они огромными черными волдырями смотрели в небо, обожженные их края, казалось, налились кровью.

Сергей сделал круг над пожаром. Лагерь парашютистов находился в распадке, на берегу речушки. Но вертолета там не оказалось. Не было его и на площадке.

– Где же он может быть? – заглянул в кабину Глухарев.

– Кто его знает, разве в таком дыму разберешь, – ответил Сергей. Он посмотрел на горящий лес и добавил:

– Надо сбросить продукты. Мы сейчас развернемся, снизимся и пойдем к ним по распадку. Как только дам сигнал, бросайте.

Закручивая спираль, они потеряли высоту. Самолет вошел в затянутый дымом распадок. Винт наматывал на себя стальную ленту узкой речушки, справа и слева от летчиков дымящей шубой выворачивалась наизнанку тайга.

– Следи за склоном! – крикнул Сергей летчику-наблюдателю. – Будет приближаться, кричи!

Серые, выгоревшие на солнце палатки пожарников, будто курицы, выскочили из-за кустов на дорогу. Сергей не успел открыть рот, чтобы подать команду, как они нырнули под капот.

– Эх, черт, – выругался он. – Придется новый заход делать.

Глухо взревел двигатель, самолет набрал высоту, они вышли из дыма.

– Может, хватит? – опасливо поглядывая на пожар, сказал летчик-наблюдатель. – Пошлем наземную партию.

– Сделаем еще заход, – сквозь зубы сказал Сергей. – Перед палатками метров за сто через реку три поваленных сосны. Как только проскочим их, бросай груз – и все будет в ажуре.

Следующий заход они выполнили так, как и рассчитали: груз упал точно на поляну.

После посадки к ним подошел Погодин, его взгляд скользнул по лицам пилотов и замер тревожно.

– Дым там, ничего не видно, – точно оправдываясь, сказал Сергей. – Продукты сбросили.

Погодин некоторое время смотрел на него, затем повернулся и, сгорбившись, зашагал к аэровокзалу. Его догнал Глухарев, стал что-то объяснять, тыкая в небо.

Сергей присел на теплое самолетное колесо. Ему было жалко отца, хотелось догнать его, успокоить. Ночью Погодин не спал. Не спал и Сергей.

– Брошу все и уеду, надоело, – шепотом говорил Погодин Анне. – Устроюсь где-нибудь в городе, буду машины править. Сейчас машин много развелось, работы хватит.

– Перестань, Николай, – вяло говорила Анна. – Здесь ты человеком наконец-то стал, уважают тебя.

«Ты, как всегда, права, мать, – подумал Сергей. – Что бы мы без тебя делали?»

Вспомнилось детство, как однажды он с Васькой Косачевым залез в дом к Грише-тунгусу. Васька почему-то решил, что у Гриши спрятан пистолет. Оружия он не нашел, но на обратом пути прихватил с собой охотничий нож. Дома прятать побоялся, оставил нож у Сережки. Анна случайно наткнулась на него. Ох и выдрала же она тогда Сережку! А потом сидела вместе с ним и плакала: «Ты что, хочешь, чтоб тебя, как и Косачева, в милицию таскали? Сначала нож спрятал, потом еще что-нибудь».