Отцовский крест. Жизнь священника и его семьи в воспоминаниях дочерей. 1908–1931

Николай внимательно всматривался в батюшку, стараясь понять, в чем тут шутка, на всякий случай обещал солидно: «Помогу».

Какая горькая правда крылась в этой шутке! Впоследствии каждому члену семьи в отдельности и всем вместе не раз приходилось убеждаться, как много может значить доброе или недоброе расположение такого вот маленького человека.

Наташа приходила из школы с целым ворохом новостей, которые спешила выложить за обедом. Иногда к ней приходили подруги заниматься вместе, и тоже не только занимались, но и болтали о школьных делах.

Отец Сергий присматривался к девочкам, внимательно слушал рассказы дочери, а потом говорил иногда всего только несколько слов, но таких, которые заставляли Наташу посмотреть на все другими глазами. Она вдруг понимала, что они (Наташа и подруги) были неправы, возмущаясь нетоварищеским поступком одной из подруг; что выходки озорника Голова не смешны, а возмутительны; отчасти она понимала и главное – что отец всегда около нее, на страже. Он наблюдал и за ней, и за всем новым, что появлялось в мальчиках, только там нужны были другие методы, другой, более тонкий подход, особенно к Мише, у которого все было в брожении.

Миша по школе был старше Наташи на класс, а по годам на пять лет. Держался он солидно, но с той настороженной самостоятельностью, которая бывает у вчерашних подростков, считающих себя взрослыми, но еще не уверенных, что настоящие взрослые примут их всерьез. Отец Сергий старался не задевать этого больного места; он, например, никогда не проверял уроков ни у него, ни у Кости. Впрочем, он действительно надеялся на них.

Наташа тоже становилась все самостоятельнее, хотя ни она, ни Соня еще не забыли о своих отношениях учительницы и ученицы, и Соня продолжала следить за ее занятиями по русскому языку. Грамотность в школе сильно хромала, и учительнице русского языка было не до того, чтобы вырабатывать еще и слог учеников. Наташа была грамотнее других, значит, не требовала особого внимания учительницы, и Соня боялась, как бы она не опустилась до общего уровня. Поэтому она просматривала письменные работы Наташи, но не до проверки их учительницей, а после, чтобы ее замечания не оказались подсказкой. Наташа еще продолжала считаться со старшей сестрой и обращалась к ней за разрешением своих недоумений.

– Посмотри, Сонинька! – смущенно попросила она как-то. Само полузабытое слово «Сонинька», которым она несколько лет назад называла сестру, желая приласкаться, показывало, что девочка растерялась.

– Вот, посмотри, по-моему, я написала правильно: «Здравствуй, солнце, до утра веселое!» А Ольга Ивановна зачеркнула и написала: «Да утро». Я не понимаю.

– А как ты понимаешь все предложение?

– Ну, что солнце всегда веселое, с вечера до утра.

– Девочка, как оно может быть веселым с вечера до утра? Ведь его в это время не видно. Это надо понимать так: солнце и утро.

– А, ну теперь понятно, – с удовлетворением ответила сестренка. – Значит, я правда ошиблась.

Как-то ее класс писал сочинение на вольную тему. Наташа написала о наводнении 1926 года. Ольга Ивановна похвалила ее, сказала, что написала интересно, но исправила одно слово: вместо «долевой» пароход написала «дольний». Наташа опять сунулась к Соне.

– Что же поделаешь, это специальное волжское слово, а она не волжанка, – вместе решили сестры.

Было еще сочинение «Самый печальный случай в моей жизни». Наташа написала о смерти маленького братца Сережи. Отец Сергий, потихоньку от младшей дочери, не одобрил заданную тему.

– Разве можно давать такие? – сказал он. – Конечно, они еще подростки, но у некоторых из них могут быть и очень тяжелые воспоминания; зачем заставлять их снова переживать старое? Хорошо еще, что Наташа вспомнила только про Сережу, а не про маму.

Мишин класс тоже писал на вольную тему, и написал «Разговор крестьянина с рабочим в вагоне». В «Разговоре» были переданы и взгляды, и стиль речи рабочего и крестьянина. Вообще, Миша, бывший всегда вторым, когда учился вместе с Костей, теперь считался одним из лучших в классе, но особенного пристрастия ни к одному предмету не проявлял. Его интересовало другое – домашнее хозяйство, которого теперь не стало, лошади, цыплята. Он хорошо рисовал животных, особенно лошадей.

Еще когда С-вы жили в Острой Луке, к отцу Сергию ездил посоветоваться любитель-пчеловод, по специальности художник. Случайно увидев какой-то Мишин рисунок, он попросил показать и другие и заявил, что у мальчика несомненный талант, что ему нужно поступать в художественное училище. «Если бы я жил поближе и бывал почаще, я сам взялся бы учить его, – говорил он. Ведь есть же художники, которые прославились, рисуя кошек или собак. Может быть, и Миша добился бы известности своими лошадьми. Вы смотрите, как его лошади сгибают ноги. Сразу видно, что вот эта идет крупным шагом, а эта бежит рысью. Нужна большая наблюдательность и чутье, чтобы изобразить это самостоятельно, без подсказки».