Отцеубийца

– Мы знаем, ваша милость, что надо служить царю-государю… Мы не щадим наших сил. В стужу и снег, когда зимняя буря поминутно грозит нас поглотить, похоронить под обвалами, всем миром выходим мы чинить дороги, на спинах своих перетаскиваем сани, груженные провиантом, боевым снаряжением и вещами войсковых частей, раздобываем для вас дрова, сено, припасы… И все это мы делаем с радостью, потому что верно служим государю императору; прежде у нас не было таких непосильных повинностей, но и то мы не ропщем… Теперь же мы просим вас: освободите нас от похода против соседей, ничего худого они нам не делают. Не надо натравливать нас друг на друга, иначе мы вырежем друг друга и не будет у вас верных людей в нашей стране…

– Враги царя – также и ваши враги, и вы должны, как приказывает наместник царя, итти против Чечни.

– Хорошо, мы пойдем, но это будет непосильно трудным делом для нас.

Горское ополчение было составлено, всем селам надлежало явиться со своими священными знаменами и под предводительством помещика Гошпарашвили выступить через несколько дней в Дарго, где собиралось большое войско, задачей которого было одним ударом сломить Шамиля. Весть о подготовке похода была принята с живейшей радостью почти всеми помещиками и дворянами.

У Гошпарашвили было много единомышленников. Князья и дворяне собирались в этот поход в надежде с легкостью заполучить чины и ордена, так высоко почитаемые во времена наместника Воронцова. Под давлением наместника наше дворянство переустраивало свою жизнь на европейский лад, а для этого требовался достаток. И дворяне не брезгали ничем, лишь бы обеспечить себе возможность посещать воронцовские балы, иметь нужные для этого средства. После указа об отмене крепостного права у них не осталось никаких иных путей к обогащению, кроме успешного продвижения по службе и чинов.

Гошпарашвили устроил пиршество. Неподдельное веселье царило среди юношей, отправлявшихся в поход против Чечни. Мало кто из них отдавал себе отчет в происходящем. Отличиться в походе, добиться почестей, чинов, богатства – единственно это занимало и одушевляло их. Так пировали они, далекие от дум и нужд народных, и сталкивались ковши – азарпеши, звенела застольная песня «Мравалжамиер», благоухали сочные турьи шашлыки – и так без конца длилось веселье.

Между тем Коба и мтиулец Вепхия распрощались с хозяевами и отправились в путь. Они поднялись на вершину, оттуда спустились в ущелье, где был оставлен убитый тур. Здесь друзья отдохнули, потом Вепхия взвалил на плечи тушу, и они двинулись дальше. Миновали Гвиргалу и пошли по тропинке вдоль реки Хде. Поднялись на Чхатистави, еще немного – и все опасности остались бы за спиной. Но вдруг раздался окрик заставы:

– Кто идет?

Казачья застава преградила им путь. Они отскочили за скалу. Окрик повторился.

– Мы идем и сейчас испытаем вашу храбрость! – гордо откликнулся Коба.

Загремели выстрелы, и несколько пуль ударилось о скалу, за которой скрывались друзья.

– Теперь посмотрим, кто кого? – и Вепхия нацелился из-за скалы, но казаки притаились в своей засаде.

– Коба, – сказал Вепхия, – забирай тушу и ступай вон по той тропинке вверх, а я пока задержу здесь этих собак!

Коба быстро взвалил на плечи поклажу и пошел. Тропинка, по которой ему предстояло подняться, была почти нехоженая, она вилась вдоль пропасти по острым выступам скалы. Но, одолев ее, он оказывался наверху, над тем местом, где оставлял казаков и своего друга. Оттуда он мог помочь ему взобраться по этой чертовой тропе.

Коба поднялся наверх, выбрал удобное место и оттуда нацелился из ружья. Как раз один из казаков высунул голову, чтобы осмотреться, но прогремел выстрел. Казак подскочил на месте, отшвырнул ружье и кувырком скатился в пропасть. В ту же минуту Вепхия выбежал из-за скалы и, ловко прыгая по скалистым выступам, кинулся к Кобе, который радостно, с замиранием сердца следил за ним сверху. Казаки не посмели выйти из своей засады, а Вепхия быстро присоединился к Кобе, они обнялись и поздравили друг друга с победой. Здесь они были в безопасности. Казаки не могли их преследовать, по тропе можно было подниматься только поодиночке, а беглецы сверху взяли ее на прицел.

Поэтому казаки сочли за лучшее укрыться за выступом скалы и поскорее убраться вниз подальше от этих мест.

Коба и Вепхия отдохнули и к вечеру достигли Арции, где Иаго изнемогал от нетерпения, ожидая Кобу.

Он сидел на балконе, когда к нему подбежал мальчик.

– Иаго, Иаго! – крикнул он. – Идут! Коба идет и с ним еще кто-то чужой!

– Где, где ты их видишь? – вскочил Иаго.

– Там, в гору поднимаются, теперь уже, верно, до родника добрались… Несут тура с большими рогами!

– Султи, пойдем им навстречу.

– Идем, идем! – и мальчик радостно побежал вперед, поминутно оборачиваясь и окликая идущего следом за ним Иаго.

Вот на холме появились путники. Они приближались, и все сильнее билось сердце. Какие вести принесут они о Нуну, о его единственной? Он как будто только для того и находил ее, чтобы снова терять, чтобы еще острее чувствовать боль разлуки.