Оттенки страсти

Лондон влек к себе Мону не меньше, чем насыщенная светская жизнь, в которую она окунулась с головой. Шумный Сити с запруженными автомобилями улицами представлялся ей чем-то вроде большого мотора, приводившего в движение какую-то огромную невидимую фабрику. В конце концов, разве не здесь ковалось благосостояние обитателей Парк-Лейн или Белгрейв-сквер и создавалось все то, что необходимо для их сладкой жизни? А Бонд-стрит с бесконечной чередой шикарных магазинов, изобилием разнообразных товаров, способных свести с ума любую женщину? Ведь, как известно, женщины, особенно западные, никогда не бывают до конца удовлетворены тем, что имеют. Им всегда хочется чего-то новенького, свеженького, не такого, как у всех. Платья, наряды, украшения! Все новые, и новые, и новые. А потом в один прекрасный день оказывается, что только это и составляет истинный смысл их существования: платья, наряды, украшения. Их взгляд не скользнет выше новой шляпки на голове соседки. Шляпку-то они заметят, а вот солнечный лучик, скользящий по траве, или радугу, раскрасившую полнеба, – нет. Они безжалостно растопчут хрупкую фиалку, чтобы не ступить ненароком в грязь и не испачкать новые туфли. И с легкостью откажутся от радостей материнства, только бы не испортить фигуры. И примеры можно множить и множить.

Впрочем, пресыщенные удовольствиями обитательницы Мейфер – это еще не весь Лондон. Да и сам этот фешенебельный район, раскинувшийся по берегам Темзы, тоже разительно отличается от остальной части города. Сиреневатый туман, стелющийся над рекой в утренние часы, переливающаяся всеми цветами иллюминация ночных улиц. А первые солнечные лучи, снопами разноцветных искр вспыхивающие в окнах верхних этажей, подсвечивающие башенные шпили, льющиеся откуда-то сверху на триумфальную арку, а оттуда уже сплошным потоком устремляющиеся по широкой улице Мэлл прямо к Букингемскому дворцу. Какая красота!

В мае обитатели Мейфер в полном составе вернулись в столицу из загородных поместий, снова широко распахнулись двери великосветских гостиных, и взял старт трехмесячный марафон бесконечной череды развлечений под названием «сезоны». Для большинства участников светских мероприятий сезоны давно уже превратились в докучную рутину, похожую на старый водевиль, который никак не сойдет со сцены, потому что некому снять постановку с репертуара и предложить публике что-то новенькое. Но для Моны ее нынешняя жизнь все еще была притягательна своей пестрой новизной и многоцветием предлагаемых удовольствий.

Ее свежесть, красота, детская непосредственность, с которой она радовалась жизни, несомненное чувство юмора, которое она изредка робко решалась продемонстрировать публике, все это мгновенно сделало девушку бесспорной примой сезона. На леди Вивьен со всех сторон сыпались выражения восторга и поздравления по поводу того, какая у нее «прекрасная дочь». Нельзя сказать, чтобы эти неуемные похвалы были ей по сердцу. Леди Вивьен была слишком тщеславна и не собиралась делить трон первой красавицы Лондона даже с собственной дочерью.

На балу, который леди Дэшли дала в своем дворце на Ланкастер-Гейт, успех, выпавший на долю Моны, был особенно грандиозен. Все признанные красавицы минувших сезонов, по правде говоря, уже изрядно выдохшиеся от бесконечной гонки за пальму первенства, померкли на ее фоне. Когда Мона, грациозная, словно нимфа, скользила по гостиной, на ум невольно приходило сравнение со сказочной принцессой или героиней древних легенд про золото Рейна. А вечерний туалет из легкого шифона цвета морской волны еще более подчеркивал ее воздушную красоту, выгодно оттеняя смоляные кудри, то и дело вспыхивающие в свете люстр голубыми искорками. В перерыве между танцами Мона улучила минутку, чтобы немного побыть одной, перевести дыхание и отдохнуть от целого роя кавалеров, не отходивших от нее буквально ни на шаг. Она незаметно выскользнула через балконную дверь на широкую галерею, опоясывающую дом по периметру. Укрывшись в тени, она облокотилась на чугунные перила и стала задумчиво рассматривать открывшийся перед ней вид на Парк-Лейн. Роскошная улица, застроенная фешенебельными особняками и шикарными отелями, в этот поздний час производила какое-то мистическое впечатление. Кованые чугунные ворота заперты и надежно охраняют хозяев дворцов от посторонних. Ночью все эти дворцы похожи на заколдованные замки, подумала Мона и сама улыбнулась собственным фантазиям. Ей захотелось прогулять вдоль балюстрады. А вдруг и под сенью этого дома прячутся сказочные эльфы, заколдовавшие принцессу? Она невольно прислушалась. Откуда-то издалека донесся легкий звук, похожий на свирель Пана. Или это ей померещилось? Но в такую ночь легко стирается грань между реальностью и вымыслом