Отступление

Он прекрасно воспитанный, мягкий, ни к кому не питает ненависти. Тихими летними вечерами его можно видеть снаружи, у входа в аптеку. Он стоит и добрыми глазами смотрит, как в сумерках оживает улица. У магазина Азриэла Пойзнера, на ступенях перед железной дверью, мельтешат человеческие фигуры. А к нему никто не приходит, только Хайка, служанка из трактира, носит ему еду. Она очень любит поговорить, служанка Хайка из заезжего дома, и никогда не торопится. Днем, когда она приносит ему поесть, она надевает высокие, туго застегнутые гамаши; довольная, расхаживает по аптеке и выпытывает:

— Ну, что новенького? Нашли уже кого в комнатах прибирать?

Вечером опять приходит: она лечит у него давний нарыв на большом пальце. Потом она стоит с ним на улице, у двери, и болтает без умолку, рассказывает городские новости. Мейлах прислоняется к стене, будто к печке, и, как всегда, улыбается своей смущенной улыбкой.

— Надо же! — удивляется он. Ему интересно.

Он уже много новостей слыхал.

— Прегер, тот, что талмуд-торой заведует, — рассказывает Хайка, — страшный наглец, насмешник, язва та еще.

В боковой комнате у почтаря Зайнвла Прегер частенько выпивает с Залкером, берижинецким агентом по продаже швейных машин Зингера, и портным Шоелкой, жуликоватым малым, который с местных портных собирает для Залкера долги. С тех пор как Хава Пойзнер, образованная дочь богача Азриэла, дала Прегеру отставку, он, назло всей местной аристократии, стал цепляться к ней, Хайке. Говорит, она ему нравится, жениться хочет. Вот только Хайка верит словам Прегера не больше чем в Иисуса:

— Если Прегер что-то обещает, то это так, собака лает, ветер носит.

— Да неужели? — удивляется Мейлах. Видно, ему и правда интересно.

Он уже знает, что в Ракитном есть девушка, курсистка, которая заперлась в комнате и молчит, второй месяц молчит.

— Вот как?! — спрашивает он с интересом. — А как ее зовут?

— Этл ее зовут, Этл Кадис.

— Этл Кадис?

— Да. А что?

— Да нет, ничего… Знакомое имя…

Но кто знает, может, ему неприятно, что каждый вечер его видят у аптеки со служанкой Хайкой. Ракитное всегда замечает всё, даже тогда, когда уже совсем темно и на улицах стоит веселый гомон, носятся мальчишки, играют возле домов, поднимая тучи пыли.

Каждый вечер он на пару часов закрывает аптеку и куда-то уходит. Тайком, один, пускается в путь из города.

* * *

Город между тем тонет в сумерках, шумит, допоздна не зажигает ни одной лампы. В конце широкой окраинной улицы стоит одинокий дом со старыми некрашеными ставнями, и в нем девушка-курсистка, которая, кажется, решила промолчать всю свою оставшуюся молодость. А кому какое дело? Поначалу интересовались. Стоило появиться в городе приезжему, его водили по Ракитному, показывали скалу над рекой, синагогу, кладбище, раскинувшееся по обоим берегам, а потом приводили на широкую окраинную улицу и рассказывали:

— Вон тот дом видите, где крыша покосилась, с некрашеными ставнями? Там девушка-курсистка, молчит уже второй месяц.

Но потом привыкли. К тому же произошло другое важное событие: в доме богача Ойзера Любера разразился ужасный скандал. Накануне субботы соседи сидели со свечой на балконе, который выходит на пустынную площадь с растущими полукругом молодыми тополями, пили чай, угощали гостей и вдруг услыхали душераздирающий крик, визг из-за дома — из сада со стороны берижинецких полей. Когда прибежали, увидели, что на земле сидит чернявая Лейка.

— Помогите! — кричит она и теребит кофточку на груди. — Он убежал… Вот сейчас убежал…

Она задыхалась и не могла говорить. Но сторож, появившийся с другой стороны, поймал беглеца, студента Бриля, так вцепился в него, что оторвал лацкан серой студенческой тужурки.

С той поры Ханка потеряла покой. Ей страшно встретиться со студентом Брилем, который уже почти стал ее женихом. Вечером, направляясь к Этл Кадис, она крепко держит за руку братишку, кучерявого Мотика. Хоть он и маленький, все же какая-никакая защита… Каждый раз, стоит ей оказаться на широкой, безлюдной окраинной улице, сердце ее замирает от страха: в сумерках она всегда встречает там какого-то высокого человека, длинного, словно тень. Кто бы это мог быть? Когда Ханка приближается, он поворачивается и исчезает. Однажды, поздним вечером, Ханка натыкается на него возле дверей Этл, бледнеет и тотчас его узнает: молодой человек из новой аптеки.

— Ой! — негромко вскрикивает она с испугу. А его лицо неожиданно делается как восковое, он нелепо улыбается и, виновато ссутулившись, уходит прочь.

Кончилось все это так: как-то вечером Мейлах явился в одинокий дом с некрашеными ставнями. Вдовы Кадис тогда не было, Этл в одиночестве лежала у себя в комнате, не зажигая света, и молчала, как всегда. Вдруг раздается стук в дверь. Этл молчит и видит: дверь потихоньку отворяется, и внутрь проскальзывает длинная, робкая тень, тень Мейлаха. Он останавливается на пороге, словно чего-то испугался, и не знает, что сказать. Потом садится на диван и так сидит минут десять. Только пару раз пробормотал: «Вот…», пошевелил губами и больше ни слова.