Отрубить голову дракону

Мелодичная трель звонка. Какой-то мужик открыл входную дверь — мажордом? охранник? — впуская в холл Юлю. Бобырев самолично вышел ей навстречу, раскрыв руки для объятий и сияя улыбке всеми своими чересчур белыми зубами. Поцеловал девушку в щечку, руками едва дотронулся до плеч — все очень прилично.

Алексей вдруг подумал: а что, если Бобырев решил больше к Юле не приставать? Хорош же тогда Кис будет перед Терентьевым, которому обещал крутой компромат. Конечно, у них все равно имеются показания трех жертв, и Юля тоже даст свои, но… Действо в картинках было бы куда убедительнее. Как говорится, лучше один раз увидеть, чем сто раз…

Юля с Бобыревым вошли в какую-то дверь — и переместились на другой монитор. Судя по большому количеству игрушек, это была игровая (или как такое помещение называют?). Но комната служила также для детских занятий: у одной стены стояло открытое пианино с нотами, рядом два круглых табурета; у другой на низком столике расположилась шахматная доска с расставленными фигурами, два маленьких стульчика по сторонам и еще один, побольше, сбоку — видимо, для учительницы.

Однако детей здесь не наблюдалось.

— А где мальчики? — спросила Юля, снимая шубку и шапку. Шубу она отдала мэру в руки, а шапочку надела на голову игрушечному коню на колесиках. Мэр положил ее шубку на широкий подоконник. Сумочку Юля поставила рядом, к себе торцом, где находился кармашек для телефона. И ее телефон, разумеется.

— Мальчики? Скоро придут.

— Так зачем же вы позвали меня к пяти, если они еще…

— Ты и в самом деле пришла с детками пообщаться? — усмехнулся Валентин Игоревич, игриво глядя на Юлю. — А не со мной?

Он, ласково улыбаясь, приблизился к девушке взял ее лицо в ладони. Затем наклонился и прижался губами к ее губам. Юля фыркнула, замотала головой, отступила назад.

— Да ладно, не строй из себя недотрогу. Ты ведь прекрасно поняла, зачем я тебя пригласил. И приехала. Значит, ты этого хочешь!

— Валентин Игоревич, это вы что-то не поняли! Вы просили простить вас за прошлое нападение на меня, и я решила, что вы раскаялись, что больше этого не повторится!

Юля вдумчиво подбирала слова: нужно, чтобы на записи оказалось как можно больше информации. Чтобы стало понятно: это уже не первый раз. И вот еще слова, которые нужно обязательно произнести:

— …мне всего шестнадцать лет, как вы смеете!!!

— Чудный возраст, — воскликнул мэр. — Самый сексуальный!

И он, ухватив Юлю за свитер, быстро содрал его через голову девушки. Под ним оказалась голубая кружевная маечка на бретельках. Мэр впился жадным ртом в шею девушки, затем стал покрывать поцелуями декольте, нежные полукружья груди. Юля изо всех сил упиралась руками в его ключицы, пытаясь удержать мужчину на расстоянии от себя, но ему это, похоже, даже нравилось. Он норовил спустить бретельки майки и лифчика с ее плеч, пока безуспешно — но это пока. Он играл с Юлей. Он охотился, как кот, позволяя мышке поверить, что она может спастись.

— А что же ты это сегодня в брючках?

В сентябре Юля приходила к мэру после школы, на ней была школьная форма, юбочка-пиджачок. Но сегодня она надела джинсы, потому что, во-первых, зимой в них теплее, а во-вторых, чтобы Гадина не смог сразу запустить свои грязные лапы ней в трусики.

— Нарочно надела, признайся, чтобы распалить меня, а, маленькая негодница?

Интонация при этом у мэра была особенная. До такой степени сладострастная, будто уже сами эти слова доставляли ему наслаждение.

«Он точно извращенец», — брезгливо подумал Алексей, наблюдая сцену в монитор.

Мэр с легкостью снял руки девушки со своей груди, сжал оба ее тонких запястья одной рукой и, целуя ее пальцы, стал напирать на Юлю, оттесняя ее к стене. Ладонью другой руки он поглаживал плечо девушки.

— Отпустите меня! Немедленно отпустите! — требовала Юля. — Не смейте меня трогать!

Но тщетно. Как только ее спина уперлась в стену, мэр резким жестом сдернул обе бретельки с ее плеч. Голубая майка и голубой же атласный лифчик съехали на талию.

— Брючки, — говорил он, тиская грудь девушки, — это отличная идея! Мне будет так приятно их расстегивать…

Он наклонился, чтобы поцеловать сосок. Юля двинула коленом ему куда-то в живот, получше разглядеть не представлялось возможным: камера наблюдения смотрела мэру в спину.

Он захохотал.

— Вот умница. Знала бы ты, как меня распаляешь! Люблю, когда девушка играет в недотрогу…

— Я ничего не играю, козел! Отпусти меня, сказала!

— Ой-ой, какие мы строгие! — мэр расстегнул пуговицу на поясе Юлиных джинсов и принялся сдирать их с бедер девушки.

Юля брыкалась и отбивалась, но мэр не обращал внимания на ее сопротивление. Он был значительно массивнее и сильнее девушки, ее потуги только забавляли и возбуждали его.

Из-под джинсов показались голубые трусики, мэр даже застонал от удовольствия.

— Сейчас ты перестанешь брыкаться, моя прелесть, сейчас ты содрогнешься от наслаждения. — Его ладонь лезла Юле в трусы. — Ну-ка, раздвинь ножки. Совсем чуть-чуть, давай, давай…