Отрок. Внук сотника

«Так и есть: из смердов или из городской голытьбы, а может, и в холопах побывал, даже константинопольским воспитанием этого до конца не вытравишь. Вот Илларион – да, чувствуется в нем порода, а этот зубами и ногтями из самых низов выдирался. „Орел наш дон Рэба“. Эту сцену он мне до конца жизни не забудет, но буром переть теперь поостережется. Есть у древних родов нечто, для простолюдинов непостижимое, я про это тоже мало что знаю, но про пассионарность читал. Вы же, товарищ майор, в этих вопросах – дуб дубом, а потому генералом вам не быть! И никакой вам отец Михаил не друг, правильнее сказать – буксир. Тащил он вас за собой по доброте душевной или… Стоп! Древнего боярского рода, значит мог быть у Михаила мальчишка в услужении! Выучился вместе с хозяином, принял сан… Риск? Да, риск, но, как говорится, кто не рискует, тот… а шампанского-то еще нет!»

– Ты думаешь, умрет благодетель твой в глухом селе, и все забудется? По-твоему, МЫ не знаем, кто есть кто?

Феофан удар выдержал – школа жизни у него была такая, что не приведи Господь, однако точность попадания Мишка заметил.

– О чем ты, отрок?

– О делах наших скорбных, отче. Я от долга христианского не отказываюсь и святой православной церкви послужить готов всегда, но и пешкой ни в чьей игре быть не собираюсь!

– Вот и правильно, вот и молодец! – не очень натурально похвалил Мишку Феофан. – Но жизнь по-всякому повернуться может, вдруг тебе помощь понадобится? Теперь знаешь к кому обратиться, что же здесь плохого?

«Поплыл „товарищ майор“ – то „молодец“, то „что же здесь плохого?“ А я о плохом ничего и не говорил, это он не мне, а мыслям своим отвечает. Достал я его! Ну, и чему радуетесь, сэр? Он всего лишь своим жизненным опытом пользуется, хотя и богатым, а вы из одного только телевизора столько дерьма зачерпнули, что по нынешним временам на три жизни хватит и еще останется».

Феофан, впрочем, оправился очень быстро – снова сделался благообразным и улыбчивым.

– А наставнику твоему, Миша, поможем: будет ему грамотка от епископа с увещеванием и разрешением… ну, хотя бы, от части обетов, на время болезни. А старосте вашему… как его зовут?

– Аристарх.

– А Аристарху я сам отпишу, чтобы женщину подобрал – в церкви прибираться, а заодно и за домом настоятеля приглядывать, хозяйство его вести. Греха в том нет. Отвезешь грамотки-то?

– Отвезу, конечно!

– Вот и ладно.

Феофан был – сама ласковость и благорасположение. Ну, так ведь и у кошки лапки мягкие, пока когти не выпустит. Знал Мишка цену такой ласковости еще по ТОЙ жизни. И нисколько не обольщался разницей в девять веков – ЗДЕСЬ цена была такой же.

– А вот и друзья твои идут, – умилился «особист». – Еды-то накупили, музыкантам твоим на неделю хватит! Правильно поступаешь, Михаил, добро сторицей тебе вернется!

– Минька! – еще издали заорал Демьян. – Мешки тяжелые, пошли, Роська короткий путь знает, чтобы через весь торг не переться!

– Правильно, ребятки, и я с вами пойду. Надо Свояту постращать, а то отнимет у бедолаг ваше угощение, грех алчности все никак обуздать не сподобится. Но я ему помогу!

«Ну, Своята, ты попал! У Феньки сейчас самое подходящее настроение – грешников вразумлять. Получишь по полной программе! А не будь жадиной!»

Роська повел всю компанию какими-то кривыми переулками, но, судя по общему направлению, так действительно можно было быстрее добраться до ладейного амбара дядьки Никифора.