Отрок. Бабы строем не воюют

А пока что Елька и не собиралась сдерживать свое негодование:

– Противный он! Вечно дразнится! Нам Дударик про него такое рассказывал…

«О господи, что это он им успел наболтать? Еще не хватало…»

– Да ничего мы его и не дразнили! – поспешно вмешалась Машка, сделав младшей сестрице страшные глаза и украдкой показывая кулак. – Ну посмеялись чуток… И не над ним вовсе, а так просто… Кто ж виноват, что он такой… – невпопад добавила она и замялась, подбирая нужное слово, но закончить так и не успела.

– Посмеялись, говоришь? – Верка смотрела на девок не просто серьезно – печально. – Эх, девоньки, не ведаете вы, чем такие смешки обернуться могут! Весело вам сейчас, кабы потом не заплакали…

– Да чего он нам сделает-то! – презрительно дернула плечом Анька. – И был бы кто путный. А этот… Правильно Юлька его наказала! Давно пора было. Никому ведь проходу не давал… Он-то сам всегда любой чужой огрех готов наизнанку вывернуть и обсмеять, да еще эдак с издевкой! Сам ничего как следует сделать не может, на занятиях в хвосте тащится, зато над другими, кто изо всех сил старается, первый насмехаться горазд! Пусть теперь…

– Может, оно и так… – вздохнула Верка. – Только не о нем я сейчас пекусь – о вас, дурехах! Вы нынче эту сладость распробовали – всей стаей на парня накинуться и своими шепотками да хохотками его со свету сживать. Почувствовали свою власть над ним, забавно вам… А того не понимаете, что смех тот потом вам со временем поперек горла встанет, и не обиженный вами, а сами себя за это не простите! Вот дурь-то из головы выветрится, обиды те, что от него приняли, пустяком покажутся… Покажутся! – оборвала она пытающуюся что-то вставить Дуньку. – Когда сами настоящих бед хлебнете. Замуж выйдете, родите, все иначе увидится. И мальчишку этого тоже иначе… А не приведи господи, совсем заклюете его, доведете до беды – с вами потом жизнь непременно рассчитается. И не угадаете, с какой стороны беды ждать. Все зло, что вы сейчас от недомыслия творите (а это зло – хоть себя-то не обманывайте!), вам же вернется! ТАМ! – Верка подняла палец кверху, – ничего не пропадает и за все воздается, так и знайте!

«Вот это да-а! С чего это ее так разобрало-то?»

Притихшие девки даже вязание отложили; слушали неожиданную в устах всегда разбитной и насмешливой Говорухи столь серьезную речь и только глазами хлопали.

– Тетка Вера… – наконец тихонько подала голос Галка. – А ты сама… ну что так нам сейчас говоришь… У тебя что-то такое было, да?

– Не твое дело! – резко оборвала ее Верка и, подумав, добавила уже спокойней: – Я свой крест сама несу и сама за все расплачиваюсь, а вот вам такое на себя взваливать не советую!

– А прощения попросить нельзя? – неожиданно пискнула из своего угла Стешка, которая хоть и не понимала до конца, о чем идет разговор, но все-таки прониклась Веркиным чувством и по-детски сопереживала ей.

– Что? – Верка замерла, а потом непонимающе оглянулась на девчушку. – Что ты, милая, сказала?

– Ну… прощения? – растерянно захлопала глазенками Аринина сестренка и, жалостливо шмыгнув носом, пояснила: – Я если знаю, что виновата, так прощения попрошу, и на душе легче сразу делается… И матушка нам сказывала, что если Бога попросить, то он простит… Вот и ты прощения попроси у кого обидела, он тебя простит, и тебе легче станет.

Фенька и Елька, переглянувшись, закивали, соглашаясь.

– Эх, кабы все так просто было… – Верка вздохнула и как-то враз ссутулилась. – Ладно, пойду я… засиделась тут с вами, а дел полно.

«Вот те раз!»

Анна впервые увидела жену наставника Макара в таком состоянии. Горластая, насмешливая, никогда не унывающая Верка – и вдруг такое! Да еще Клюкву, этого поганца мелкого, защищать взялась. Это Говоруха-то, которая не только бабам, а и мужам спуску не давала, про которую даже Корней как-то сказал: «Это у пчелы жало с заду, а у Верки вовсе наоборот – с переду, на языке!»