Отрок. Бабы строем не воюют

Тут уж Верке стало не до того, чтобы старые счеты сводить, – Палашку-то Варька в самый последний момент успела подхватить да веревку обрезать, а то бы не миновать беды. То, что в этой семье старшие снохи изводили младшую почитай с первого дня, все и раньше догадывались. Та вроде и не жаловалась, но разве в селе что-то утаишь от соседей? Правда, того, что дело так далеко зайдет, не ожидали…

Молодуху эту взяли где-то у лесовиков, увозом, но потом, на радость отцу Михаилу, окрестили Пелагеей и родне выкуп заплатили, как положено, никто в обиде не остался. Уж из каких соображений исходил при этом глава семьи – неведомо, но женам старших сыновей, как нарочно – всем ратнинским, да еще и родне между собой, такой выбор пришелся не по нутру: они прочили и младшему брату пристроить в жены какую-то свою девку. Вот и принялись вымещать свое разочарование от несбывшихся надежд на несчастной Палашке.

А уж коли бабье кого допечь возьмется, то и рукоприкладства не понадобится, одними языками справятся. Дело же усугубилось тем, что свекровь, хоть и не старая, померла в поветрие, а жена старшего сына, принявшая на себя обязанности большухи, еще молодая да не шибко разумная, сама остальных баб и подзуживала. Как выяснилось позже, в то утро именно Палашку угораздило поставить горшок со сметаной на плохо державшуюся и давно требующую приведения в порядок полку в погребе, когда той пришло время упасть. Полка сорвалась со стены и рухнула вместе со всем, что на ней стояло. Крынки и туеса посыпались вниз, и убыток получился немаленький. Набежавшие снохи всем скопом накинулись на молодуху, которую и без того привыкли во всем виноватить. Неизвестно, что там они ей наговорили-напророчили, но бедолага, заливаясь слезами, кинулась в сарай, вешаться.

Бабы к тому времени уже переключились на брань друг с другом, так как, по-хорошему если, та полка давно укрепления требовала, но прошлепали и хозяйки, и хозяева, вот и выясняли теперь, кто в убытке больше виновен. Про Палашку и забыли в суете. И коли бы не Варькина привычка из-за тына не только подслушивать, но и подглядывать, случилась бы непоправимая беда. Как уж она догадалась, что дело плохо, и сама, наверное, не смогла бы пояснить. Догадалась – и ладно. Потому и ринулась на чужой двор: щеколду на калитке ножом через щелочку поддела и прямиком в сарай, следом за прошедшей туда белой как полотно и заплаканной молодухой. Пока с калиткой возилась, едва успела – та уже и веревку привязала, и на чурбачок влезла. Вот Варвара и подхватила ее в самый последний момент, да обрезала петлю – благо нож у каждой бабы на поясе завсегда найдется.