Отродье ночи (Шорохи)

Она там. Он почувствовал ее, как зверь чувствует жертву. Сука. Ждет, когда ее убьют. А может, ждет, когда я приду, чтобы убить меня? Он не знал. Он желал ее и боялся.

Раньше ее легко было убить. Женщины, в которых она воплощалась после воскрешения, умирали, не сопротивляясь. На этот раз Кэтрин оказалась настоящей тигрицей, очень сильной, умной и бесстрашной. Что-то случилось с ней, но что, Фрай не понимал.

Тем не менее он вынужден ее преследовать. Если он не будет убивать ее после каждого воскрешения, он не обретет покоя и погибнет. Он не стал открывать кухонную дверь ключами, которые украл у гостившей у него Хилари. Она, должно быть, поменяла замки. Но даже если она и не сделала этого, он все равно не попадет внутрь таким образом. Еще в четверг, безуспешно пытаясь открыть дверь, когда Хилари была дома, он понял, что замок не отпирается снаружи. Поэтому ему пришлось вернуться в отсутствие Хилари, в пятницу, и войти через главный вход. Теперь же она наверняка закрылась на засовы.

Он двинулся вдоль стены к большому окну. Все оно состояло из цветных стекол, соединенных завитками. Окно в кабинет. Он включил фонарик и направил его узкий луч сквозь окно. Прищурившись, он измерил взглядом ширину подоконника и отыскал щеколду. Он вынул специальную пленку и, отрывая кусочки, заклеил ею стекло, за которым находился запор. Один удар кулаком в перчатке — и стекло, хрустнув, провалилось внутрь, не издав звука, скрепленное пленкой. Просунув руку внутрь, он отодвинул щеколду и поднял раму. Подтянувшись на руках, Фрай перевалился через подоконник. Он едва не загремел, когда налетел на невидимый стол в кабинете. Он замер на месте, сердце бешено колотилось. Фрай с минуту прислушивался, но в доме было тихо.

Значит, был предел ее сверхъестественным возможностям. Кэтрин не всевидяща! Он у нее дома, а она даже и не знает об этом!

Он ухмыльнулся и вытащил из чехла нож. С фонариком в левой руке он прошел, крадучись, по комнатам первого этажа. Темно и никого. Вот последняя дверь. Ему показалось, из-под двери пробивается свет. Фрай погасил фонарик. В кромешной тьме коридора серебряной полоской выделялся порог этой комнаты. Он мягко надавил на дверь. Закрыто.

Он нашел ее. Кэтрин. Под именем Хилари Томас. Сука. Мерзкая сука. Он сжал рукоятку ножа и сделал несколько резких выпадов, словно пронзая невидимого врага.

Распластавшись на полу, Фрай заглянул в узкую щель под дверью. Что-то тяжелое было придвинуто изнутри. Свет, лившийся неизвестно откуда, тускло освещал спальню и пробивался из-под двери. Радость охватила Фрая. Она забаррикадировалась изнутри. Значит боится его, сука. Его боится. Зная дорогу из могилы, она боится умирать. А может быть, чувствует, что на этот раз не воскреснет? С этим телом он обойдется не так, как с телами прежних женщин. Вырежет сердце. Проткнет его деревянной палкой. Отрежет голову и набьет в рот чесноку. Он заберет с собой голову и сердце. Он закопает эти мерзкие остатки в разных местах, в освященной земле на церковном кладбище. Возможно, она предчувствует, что Фрай предпримет особенные меры, и поэтому яростно сопротивляется, как никогда прежде.

Тихо. Спит? Нет, решил он. Она не может уснуть от страха и, наверное, сидит в постели с пистолетом в руке.

В нем закипала дикая злоба. Он хотел, чтобы Кэтрин корчилась и извивалась так, как он корчился от боли все эти годы. Он с трудом сдерживался, чтобы не закричать: «Кэтрин, Кэтрин!» Слезы брызнули из глаз, и пот покрыл все лицо.

Он встал и несколько минут неподвижно стоял, решая, что делать. Он мог бы выломать дверь и сдвинуть препятствие, но это была бы верная смерть. Она успеет приготовиться и выпустить в него несколько пуль. Оставалось ждать, когда она сама выйдет из комнаты. Мертвая тишина успокоит Кэтрин. Утром она выйдет, ни о чем не подозревая, и тут Фрай схватит ее, не дав опомниться, и потащит к кровати.

Фрай отошел от двери и сел на пол, прислонившись спиной к стене. Через несколько минут он начал различать шуршание в темноте. Воображение, успокаивал он себя. Старые страхи.

Вдруг что-то поползло по ноге под брюками. Что-то скользнуло в рукав и полезло вверх по руке. Что-то маленькое и противное промчалось на лицо, направляясь ко рту. Он плотно сжал губы. К глазам. Он зажмурился. Судорожно хватая рукой, он не мог поймать невидимое существо. Он включил фонарик. Никого. Никто не ползал по нему. Все исчезло. Он поежился. Фонарик остался гореть.

* * *

В четверг в 9 утра Хилари была разбужена зазвонившим телефоном. Вероятно, уборщица повернула рычажок на полную громкость, пронзительный звонок прорезал утреннюю тишину. Хилари, сонная, села в кровати.

Звонил Уэлли Топелис. Утром он читал газеты, был поражен случившимся.

Она попросила прочитать ей эту рубрику. Хилари облегченно вздохнула, услышав, что ее снимок и несколько строк под ним находились на шестой странице. В газету попало лишь то, что рассказала она и лейтенант Клеменса. Ни слова о Бруно Фрае. Никаких обвинений в лжесвидетельстве.

Хилари рассказала Уэлли все, что не попало в газету. Он пришел в ярость.