Отрицательный Отбор

-- У меня машина. Довезу тебя до пограничного перехода Ваанамаа Тулли или по-русски Болотовка под Выборгом. Здание старое, слеплено в один корпус, чтоб теплее было. Там одна хитрая штучка придумана. Называется карман или пандус. Туда поломоечные машины скатывают, швабры уборшицы кидают. Это советская территория, но находится как бы в Финке. Запутанные коридоры и дурные турникеты, на лабиринт похоше.

-- Сам чёрт ногу сломит?

-- Похоше... Запоминай Я, пяной, скандалю с погранцами. Они меня скручивают, бьют и пинают, а ты нырнёшь под турникет и свалишься по наклонной в этот карман. Только не разбей водку. Я тебе дорогую "Финляндию" куплю. Выпиваешь литруху и засыпаешь. Утром тебя разбудят уборщицы, на руки наручники -- доставят куда надо. Вот ты и дома.

-- Слушай, Ахто, а зачем ты для меня стараешься?

-- Я кода на Воркуттаа в лагере сидел, русские бабы незаметно совали нам хлеб или пирожок, когда нас водил конвой на работы. Чухонка или шведка, а тем болей норвежка зэка не пожалеют.

-- А как ты сам тут оказался?

-- Бывший бандит и убийца Ахто Леви подсказал. Он ездил по лагерям. Судьбы людские поломатые записывал. И шепнул мне: "Не поверю, чтобы саами (а мать моя из лопарей была) не смог по болотам за границу убечь".

-- А что, вышка светила?

-- Невашно. Забудем об этом. Лучше про Ахто Леви. Подарил он мне секретную книжку на финском. Книжку белорусского мыслителя Ивана Лукьяновича Солоневича. Он сам, его брат и племяш по болотам в Финку из лагеря сбежали. Ну я и утёк их путём. Молотой токда был.

-- Слышь-ты, а про эту дырку на границе, ну, карман или пандус, ещё кто-нибудь знает?

-- Кому надо, тот и знает, -- ткнул он пальцем вверх.

-- Так ты шпион, информатор тайный? Сексот? А ещё бывший зэк!

-- Ахто Леви был кокда-то бандит и убийца, а потом стал писателем и приглашённым экспертом МВД. Толковал им понятия жизни уголовного мира. Он мне шепнул, что на всякий случай в каждой стране должен быть человек, преданный русскому миру. И посоветовал мне двинуться в Норвегию подальше от Финки. А ещё дедушка Ахто мне предсказал, когда наступит конец Советской России.

-- Предсказание сбылось?

-- Точка в точку. И сказал, к этому приложили руку русские финны, особенно выкормыши Вилле Куусинена, академика марксизма из Москвы. Дедушка Ахто сказал, что без рюсся мир скатиться в срыв.

-- В обрыв?

-- Похоше. Так что я спасаю тебя не зазря, а по завету Ахто Леви, который велел всем чудинам держаться русских. Понял?

-- Понял.

-- Тогда -- молчок обо мне навсегда. Ты меня никогда не видел.

-- Не вопрос. А таких много на Западе?

-- Достанет.

-- Слышь-ка, Ахто, а в Германию ты меня можешь перебросить?

-- У тепя там родные?

-- Никого.

-- Кто тебя будет кормить? Работать там тебе не дадут. Западу нужны предатели, а ты пяной рюся, а не предатель. Глаза говорят. Убивать рюся не станешь.

-- Дадут пособие как жертве преследований жестокого советского режима.

-- Нет Советской России, нет жертв советского режима. Свобода и демократия. А рюсся нигде не любят, только я люблю. Так что проспись, а вешером мы поедем домой.

* * *

Проснулся я в выборгском вытрезвителе. Прапор швырнул меня в одних кальсонах и босиком на пологую скамью, с которой похмельному не встать без чужой помощи.

-- Надо сдать его в КГБ, тащ капитан. Попытка нелегального пересечения границы.

-- Не пудри мне мОзги с этим фарцовщиком, Петренко. Что нашли при нём? Я не в вижу в перечне вещей абсолютно ничего интересного.

-- Так ничего при ём и не было, кроме пустой бутылки водки.

-- Петренко, дозволь заглянуть в твои честные очи? Пограничники дали мне совсем иные сведения. Ну, сам принесёшь или обыск организую со служебными собачками?

Петренко обиженно поджал губы и ввернулся с упаковкой джинсов, вельветовых рубашек с металлическими пуговицами и кипой "коттоновых" маек. Так высокопарно именовала фарца майки из чистого хлопка. прощальный подарок таинственного "Ахто Леви".

-- Ничего не забыл?

-- Так дефицитные колготки наши бабы из прошлой смены расхватали, тащ капитан! -- чуть ли не со слезами на глазах буркнул Петренко. -- Я для своей девушки даже не урвал.

-- Твой Прокопьевск где, Гудинович?

-- Кемеровская область, Сибирь.

-- Петренко, попроси судью, чтобы дала этому придурку тридцать суток, а не пятнадцать. А то он на билет до Сибири не заработает.

* * *

Месячный срок исправительных работ я отбывал в уже переименованном Ленинграде-Питере на Кировском заводе. Выгребал металлическую стружку из подпольных транспортёров и цедил со стоков шлифовочную грязь с металлическими опилками, круто замешанную на охлаждающей эмульсии. Но на билет до Прокопьевска так и не заработал. Хватило только до Минска. Тогда мы все ещё были с советскими паспортами, и рубли ходили советские. Кажется, только, в Прибалтике скакали зайчики да белочки на банкнотах.