ОТРАЖЕНИЯ

- Это предатели, - сказал Рахмиэль - Такое решение непозволительно. Особенно с учетом доверия к тебе и тех вещей, которые другие не знают и не могут знать. Правда, теперь, когда многое о том времени стало известно, я во многом был “лопухом”. Но все равно, на предательство бы не пошел.

Вернувшись в СССР, он затем тринадцать лет был “ невыездным”, хотя и продолжал работать в ТАСС, уже в Москве. А затем - снова Скандинавия. Более сорока лет Косой дружил с датским художником-каракатуристом Ф.Бидструпом.

Он увидел его антифашистские работы в подпольной датской газете и сразу после войны,попав в Копенгаген, разыскал художника. Именно благодаря журналисту Бидструп издавался и стал популярен в СССР. Что касается своей “второй” работы, то Михаил-Рахмиэль всегда гордился тем, что его информацию никогда не подвергали сомнению.

- А что надо в этой жизни подвергать сомнению? Он выдохнул и впервые за весь вечер задумался - Власть - любую. И еще любую информацию, поскольку она может быть препарирована и использована так, как это нужно ее изготовителю. А вообще, дело не в сомнении - бояться ничего не надо...

- И даже женщин?

- И их тоже. Просто с женщиной нельзя доводить дело до того, чтобы ей пришлось жаловаться. С ними надо очень полюбовно, по - разумному. 

- Как разведчик?

- Да, как разведчик...

” Старая школа” воспитания и общения. Через неделю он позвонил мне на работу и поблагодарил за встречу. И, воз-можно пошел на нее потому, что знал о тяжелой и уже неизлечимой болезни. 86 лет - уже не шутка.

Вскоре, проскакивая Ашкелон, я случайно узнал, что Рахмиэль Косой,он же Михаил Косов, советский разведчик сороковых годов и многолетний сотрудник ТАСС, а также - специалист по Скандинавии, ушел из жизни. В общем-то, одинокий и не высказанный.

 Впрочем,теперь уже нет. 

 

 

В мире идиотов

Он всю жизнь до пенсии был военным танкистом, настоящий полковник. И еще, он - единственный внук великого писателя Ярослава Гашека. Так и живет в своей трехъярусной квартире, на окраине Праги: с книгами великого деда и его Швейком. Они здесь везде. Целая комната- мансарда выделена под своеобразный музей Швейка.

По опросам, что ассоциируется у чехов с названием их страны, третье место после чешского пива и хоккейной сборной упорно держит Швейк. Бравый солдат, похождения которого Ярослав Гашек надиктовал перед смертью.

Швейк надолго пережил своего автора.

Люди живут в конъюнктурном мире.

Потому и умирают,одноразовые.Гашек: конформизм или конькюнктура - несовместимы. Ни при его жизни, ни даже после неё.

Рихард, его внук, говорит с горечью о том, что его дед,уже известный писатель, но бунтарь, в духе начала двадцатого века, был коммунистом и участвовал в русской революции.

А это сегодня не модно.

Зато его рассказы, Швейк и яркая короткая жизнь так и остались - над временем. Хотя, кроме бумаги и друзей-забулдыг они, оба,ничего не имели. Ни Швейк, ни сам Гашек даже на машине не ездили. В небольшой городок Липнице, в глубинке страны, в августе 1921 года они приехали на поезде.

Причем накануне, Гашек просто вышел из дома, чуть ли не в халате, за пивом, встретил знакомого, поговорил и... поехал.

Он остро захотел сбежать от всех и вся. Подальше от унижений, преследований, нищеты и своих женщин, чтобы дописать давно задуманную и уже начатую историю бравого солдата Швейка.

Героя всех времен и народов, живущих в том же идиотизме, что и Швейк. Как и сам Гашек.

 

Тоже, кстати, не подарок.

Еще до фронта он как-то поселился в одном отеле Праги под именем... Лев Николаевич Тургенев. На вопрос зачем он приехал в Прагу, Гашек указал... "ревизия австрийского генерального штаба." Политически бдительная обслуга занервничала и сообщила о подозрительном постояльце. Гашека забрали в полицию. И забирали потом постоянно.

Даже свой полк, идущий на фронт, Гашек нашел в военной форме, но в цилиндре. Кроме того, писатель издевательски симулировал ревматизм. Его признали дезертиром, но отложили наказание до конца войны. Империи нужны были солдаты, а не заключенные.

- Когда мой отец родился,в 1912 году, дед начал праздновать это событие. Взял с собой в шинок новорожденного. Потом пошли в другой, в третий. И везде праздновали, пили за здоровье малыша. Только через три дня, уйдя из дома и не вернувшись, Ярослав схватился, что где-то забыл сына.

Ребенка нашел потом тесть и стал, не в первый раз, настаивать на разводе дочери. Моя бабушка, его жена, Ярмила Майерова до этого уже созрела. Они встречались несколько лет, но Гашек сначала был активным анархистом, потом объявил себя буйным атеистом,печатался, смеялся над государством и государственными чиновниками, ночевал, где попало и совсем не хотел остепеняться.

После рождения моего отца, своего сына, он фактически не жил с женой до того, как ушел на фронт Первой мировой войны.

Пропавший потом в войне и в русской революции на пять лет, Гашек, с подачи мамы, стал для подрастающего сына геройски погибшем в бою легионером - белочехом, которые воевали с большевиками на стороне Колчака.