Отражение в мутной воде

Впереди – толпа. Кто-то истошно кричит в мобильный телефон, вызывая полицию, «Скорую», реанимацию… Но ничто уже не поможет человеку в синей рубашке, лежащему на песке, запятнанном кровью. Одна пуля угодила в затылок, безнадежно, неузнаваемо изуродовав лицо, но Георгий-то узнал его сразу. Валентайн-Роже Кале, французский гражданин.

Валентин Колесников.

– Он один был? – спросил у кого-то, с трудом разомкнув пересохшие губы.

– Двое! – азартно замахал руками лысый худой мужчина. – Двое на мотоцикле! И мгновенно скрылись. А полиции, конечно, все еще нет!

– Да нет, – прохрипел Георгий. – Этот человек… убитый… он был один?

Его собеседник пожал плечами и вновь вернулся к созерцанию трупа.

Георгий осмотрелся.

Тины не видно. Успела убежать? Бросилась куда-то от страха, не разбирая дороги? Где ее теперь искать? И кто найдет ее раньше – он или те двое на мотоцикле, которые охотились за ним, а нашли Валентина?

Получается, что он сам послал Валентина на смерть, заставив его надеть парик и приклеить усы? А ведь хотел спасти…

Надо вернуться в номер, взять деньги, документы – и бежать в полицию. Может быть, Тина тоже ринется в полицию? Может, видела убийц?

Лифт, к счастью, оказался на первом этаже.

– Там что-то произошло, мсье Жорж?

– Да.

– Убийство, ну надо же! Это плохо для репутации отеля. Зулейка – такое тихое место. Здесь никогда, ничего…

– Да, да, конечно.

– Пятый этаж, мсье Жорж.

– Спасибо.

Вошел в номер, схватил куртку, вывернул карманы.

На балконе что-то шевельнулось.

Красная блондинка! Он и забыл о ней. Выбросит ее с балкона! Выбросит – и все!

Шагнул вперед – и замер. С балкона вышла Тина. Отпрянула, увидев его. Прислонилась к стене с независимым выражением лица.

– Там что-то случилось? – спросила тихо. – Я видела – ты бежал к фонтану. И эти люди так кричат…

На соседних балконах словно стая сорук трещала. Ах да, она ведь не понимает по-французски…

– Я поднялась на лифте, постучала, тебя не было, – торопливо объясняла Тина. – Но я все-таки вошла. Потом смотрю – ты внизу. Уже решила спускаться, но увидела, что ты возвращаешься.

Георгий наконец начинал понимать, что произошло. Валентина убили, когда Тина уже вернулась в отель. Она ничего не знает!

Стоп. А зачем она вернулась?

– Ты что-то забыла? – спросил, сам устыдившись своего голоса, такая в нем звучала надежда.

Она кивнула, да так и осталась стоять с поникшей головой.

Если подойти к ней… Нет. Страшно.

– Почему ты решил, что я должна уйти с ним? – спросила, сосредоточенно глядя в пол. – Конечно, если ты хочешь…

– Я? – выдохнул он. – Я хочу, чтобы ты ушла?

Тина вздохнула.

– Так это Зоя в тебя, значит, стреляла на Сакре-Кер? Что же ты мне не сказал? А я-то голову ломала, где могла тебя раньше видеть. Получается, во сне. Смешно, да?

Кивнул, думая, что будет, если все-таки решится, шагнет к ней…

– Я полагаю, – с серьезнейшим видом проговорила Тина, – тебе некоторое время придется поддерживать все знакомства Валентина. Но, пожалуйста, скажи этой крашеной выдре в красном, чтоб она к тебе больше не лезла, ладно? Когда я пришла, она ошивалась около номера… Может быть, на всякий случай запереть дверь?

Он кивнул. Двигаясь, точно робот, повернулся к двери, щелкнул защелкой.

Обернулся.

Тина медленно стягивала через голову футболку. Встряхнула волосами, но разлохмаченные кудряшки не послушались, торчали в разные стороны. Завела руки за спину, расстегнула лифчик. И, словно испугавшись собственной смелости, вдруг замерла, прикрывшись ладонями, беспомощно глядя на Георгия.

Тогда он поверил, пошел к ней, обнял…

«Она еще ничего не знает. Но пусть потом, не от меня, потом, когда-нибудь после!»

А Тина думала о стоящей в спальне широкой кровати, на которую им не суждено улечься. Слишком далеко идти!

* * *

– Дамы и господа! Я бесконечно счастлив оказаться сегодня в этом уникальном, единственном в своем роде музее, где заботливые руки человеческие собрали удивительные образцы древности. Вдвойне счастлив я потому, что и Россия может предложить нечто необыкновенное великому Лувру, а значит, и Франции. Не побоюсь сказать – и всему человечеству, потому что и Лувр, и Музей камня – достояние всего мира. Именно поэтому, оставляя в Музее камня редкостный дар Сихотэ-Алиня, я вижу в этом жесте особый смысл: малые народы Амура как бы становятся рядом с великими народами древности!

Голуб перевел дух. Некоторое время лица всех присутствующих как бы окутывала дымка вежливого ожидания, пока переводчица торопливо трещала по-французски. Потом все вдруг заулыбались и принялись аплодировать, словно и впрямь искренне восхищались этой галиматьей.

«Интересно, он сам хоть соображает, что несет? – с ненавистью подумала Тина. – Уравнять в правах перед вечностью еще живых нивхов, нанайцев, ульчей – и исчезнувших вавилонян, этрусков, эллинов… Строго говоря, и те «малые народы» тоже обречены со всеми жителями Приамурья. Будут мертвы. Уравняются в правах перед вечностью – в полном смысле… Или мне просто чудится во всех его словах двойное дно?»