Отражение Улле

Кулу обвел ядозубов бешеным взглядом. Там у них происходила какая-то потасовка. От толпы отделились шесть людоедов: Барг, Хреса, Курги и еще трое. Они молча встали рядом с вождем.

- Вы все - выродки! - крикнул Рах. - Вам крышка! Скоро я увижу, Кулу, как ты жуешь свои уши!

- Никак, это бунт? - усмехаясь, процедил Кулу. - А?

- Дерьмо это, - сказал Барг и плюнул.

Отряд Раха - четырнадцать человек - двинулся вперед.

- Развяжи меня, - сказал Орми. - Я буду драться.

Кулу, не оборачиваясь, покачал головой.

- Слишком просто, змееныш. Лежи, не дергайся.

Людоеды бросились друг на друга. Началась схватка. На Кулу нападали сразу трое. Вождь был силен, но не умел обращаться с мечом. Он пытался орудовать им то как копьем, то как дубиной. Рах ударил его ножом в плечо и снова замахнулся.

Эйле стонала и билась, ее глаза закатились, на губах появилась пена. Потом ее тело вдруг изогнулось дугой, как натянутый лук, и ремни на руках и ногах с треском лопнули. Эйле вскочила - почти взлетела в воздух, выбросила вперед обе руки и крикнула хриплым, сорванным голосом:

- Угахатан-рах-кудур!

И в тот же миг тело Раха обуглилось и покрылось дымящимися трещинами, по нему пробежали красные огоньки, и Рах рассыпался золой и пеплом, так и не успев нанести удар.

- Га! - Кулу подпрыгнул и разрубил второго нападавшего от темени до пояса. Те, кто был еще жив, бросились бежать и скрылись среди деревьев. Кулу потерял в схватке одного человека.

Эйле упала без сил.

- Вот оно что... - пробормотал Орми, содрогаясь. - Опять... Петля... Нас убили, и кто-то снова вытащил нас из прошлого... Только зачем? Эйле, как же это... кто у тебя в голове?

- Никого, - шепнула Эйле. - Я сама.

- Ну, нет. Слишком уж похоже... И петли не было?

- Петли? - Эйле вдруг сморщилась, как от боли. - Может, и была... были... как же без петель...

Кулу подошел к ним, зажимая рукой рану. Внимательно взглянул на Эйле и сказал:

- Слышь, Орми. Где ты ее взял?

- Встретил. Она из плена бежала. Из Гугана.

- Немудрено, - усмехнулся Кулу, поддев ногой обрывок ремня. - Так откуда хошь сбежишь. Значит, людей заклинаниями сжигаем? Ловко. - Кулу нагнулся и схватил Эйле за горло косматой ручищей. Девушка замерла. Кулу бросил косой взгляд на Орми:

- Не серчай, змееныш. Сам видишь, надо ее прикончить.

- Попробуй только. Сгоришь, как Рах. Только медленно. - Орми скрипнул зубами.

- Ну, это ты, положим, врешь, - осклабился Кулу. - Ладно! Кто там есть... Барг! Завяжи девке пасть и скрути покрепче, не так, как в прошлый раз. Ты усек, что она ремни рвет и смертное слово знает?

- Усек, - пробасил Барг. - Не дурей тебя небось.

Кулу передал Эйле Баргу, уселся на землю рядом с Орми и скрестил руки на груди. Глаза его были холодны и насмешливы. Крови, сочившейся из раны, он, казалось, не замечал.

- Ну, так. Время идет. Я жду дотемна, Орми.

- Постой... Тебе разве мало? Сам видел только что силу Имира!

Кулу покачал головой.

- Я видел силу Улле, змееныш. Но я и без вас ее видел. Насмотрелся вот так.

- Эйле убила твоего врага. А тебя не тронула.

- Ты языком не мели. И задурить меня не пытайся, не выйдет. Ей это нужно было больше, чем мне.

- Каких же ты хочешь доказательств?

- Это уж твоя забота. Думай. Сделай так, чтоб я поверил. И чтобы они все, - Кулу махнул рукой в сторону своих людей, угрюмо сидевших вокруг холодного кострища, - чтобы они все тоже поверили.

Кулу оставил пленников и пошел к очагу. Людоеды развели огонь.

- Выпотрошить, что ли, этих? - Курги показал на трупы.

- Потроши, если охота, - сказала Хреса.

- А что, жрать никто не будет?

- Да их и в рот-то взять противно, падаль эту.

- И то верно, - вздохнул Курги.

Орми закрыл глаза. Как глупо, думал он. Они все уже наши, но понять этого не хотят, да и не могут. И если я не ткну их рожей в какое-то очевидное доказательство, они так и не поймут. И убьют нас обоих. Стиснут зубы и убьют. Им только начать. Гордость не позволит отступиться. Другие, может быть, и плюнули бы, но только не Кулу. И никакие тут тайные помыслы не помогут. Ничьи.

Или все же помогут?

Время шло. Надо было рискнуть. Уже далеко за полдень Орми позвал Кулу:

- Наклонись ко мне, я шепотом буду говорить.

Но Кулу не стал наклоняться, а прилег, как бы невзначай, на мох рядом с Орми и повернулся к нему ухом.

- Слушай, Кулу. Все люди мыслят по закону Улле. И выродки тоже. Но мысли ничего не значат. Все дело в душе. У меченых Улле правит душой, как и разумом. У нас не так. А с этого дня и у тебя, Кулу, и у тех, кто с тобой остался, как у выродков, в душах живет Имир. И отличаетесь вы от меня только тем, что не знаете о себе правды. Вот это ты и проверь.

- Как проверить? Говори, - произнес Кулу еле слышно, не глядя на Орми.

- Пойди и скажи своим: кто хочет, пусть оторвет нам уши, пальцы, что угодно. Нечего, скажи, дожидаться ночи, и так все ясно. Лежат, молчат, выдумать ничего не могут, онемели от страху, под себя наложили. Скажи им так. А потом посмотришь, что будет. Только условимся: речей их не слушать. Сказать они могут все. Но нас никто не тронет.

Кулу ответил не сразу. Подумал, покряхтел. И сказал наконец: