Отражение Улле

- Успокойтесь и выслушайте. - Элгар взмахнул рукой, будто хотел отогнать от себя мошкару. - Я звал вас потому, что только здесь вы можете жить спокойно, не боясь быть убитыми или использованными Врагом. Я видел, что с каждым поколением на Земле остается все меньше детей Имира. Я боялся остаться один, боялся, что мои силы тогда иссякнут и я не смогу больше сдерживать губительную поступь злобного чудища, захватившего Землю. Ведь если это Убежище и я сам исчезнем и лишимся силы, никто не сможет помешать слугам Врага осуществить свой замысел. Вспомните, что говорила эта тварь в подземельях Хаза, этот чудовищный Верховный Разум. Справившись со мной, марбиане легко уничтожат всех тех, кого они называют выродками; они выбросят Зерно Имира за пределы кругосветной тучи - и на Земле не окажется ничего, что могло бы нарушить цепь событий, когда время повернет вспять. Тогда они и замкнут в кольцо все главное время и создадут ту страшную Большую Петлю, о которой рассказал Аги и из которой мир не выйдет уже никогда. Но теперь, когда вы, преодолев все трудности, пришли сюда, - я больше ничего не боюсь. Вы останетесь здесь со мной. Если на Земле родятся новые дети Имира, я позову их тоже. Эта пещера будет нашим миром. И может быть, мне удастся сделать так, что вы сами когда-нибудь станете Светлыми. Здесь мы сможем отрешиться от всего, что происходит снаружи, а замыслу врага не даст осуществиться само наше присутствие на Земле. Орми стоял, опираясь на меч; взгляд его был угрюм.

- Большое утешение, - сказал он с усмешкой, - что Улле не скрутит время в Большую Петлю. Как будто сейчас на Земле намного лучше.

- Это все, что мы можем сделать, - сказал Элгар. - И это немало. Может быть, спустя долгое время мы станем сильнее, а Враг, губя вокруг себя все живое, постепенно ослабеет, и тогда... кто знает, как повернется жизнь. Не будем терять надежды.

- Я думал, ты могучее существо, - сказал Аги. - Ты же обещал Кру власть над миром. Выходит, лгал?

Элгар на мгновение замешкался, потом ответил невозмутимо:

- Мы будем недосягаемы для Врага. У нас будет свой маленький мир. Он будет чистым и светлым. В нем мы будем хозяевами. Разве этого мало? Что нам за дело, в конце концов, до внешнего мира, раз мы не в силах его изменить? Мы будем жить так, как будто его нет вовсе. Как будто он - один из упыриных пузырей, выпавших из вселенной.

Энки сказал:

- Неужели нельзя хоть как-то потеснить зло на Земле? Гуганян можно убивать. Мы с братом убили троих. А ты, Элгар, мог бы победить марбианина?

Элгар сделал жест, как будто отгонял комаров.

- О Имир над тучей! Что ты говоришь! Всякое убийство есть зло. Это временной вихрь, воронка, всасывающая душу. Этот путь не для нас! Он не ведет к победе добра. Следуя по нему, можно попасть только...

- Улле в пасть, что ли? - докончил Аги, усмехаясь.

- К тому же любой марбианин может убить меня одним-единственным словом, - сказал Элгар. - Вы же знаете, как погибли все Светлые на третий день после прихода Губителя.

Потом они долго молчали. Понуро сидели на шкурах, стараясь не смотреть друг другу в глаза.

Медведь побрел прочь - наверное, Элгар опять послал его на охоту. Люди проводили зверя тоскливыми взглядами.

Шло время. В пещере день не отличался от ночи. Освещение зависело только от Элгара. В одном из залов с потолка капала ледяная вода. Это было похоже на дождь. Только капли прозрачнее и чище. "Они как слезы", - сказала Эйле однажды. Эйле любила этот зал. Она часто сидела там одна и слушала, как звенят капли, падая в выдолбленные ими же круглые ямы в полу. Вода собиралась из ям в ручеек, почти тотчас же исчезавший в темной трещине.

Элгар изо дня в день неторопливо рассказывал людям все, что помнил о мире, каким он был до пришествия Улле.

О жарком солнце, густых лесах; о странах, где никогда не бывало морозов и снега, где в изобилии росли невиданные плоды, сочные и прекрасные на вкус. О чистой воде в каждом ручье. О разноцветных беззаботных птицах, умевших издавать сладкие звуки, которые в нынешнем мире и сравнить-то не с чем. О милых, беззлобных и чуть смешных людях, не умевших делать никаких орудий, кроме грубых кремневых ножей, не знавших чисел и обходившихся всего несколькими словами. Эти дикари, которыми Элгар явно восхищался, - еще бы, ведь в молодости он был одним из них! - достигая зрелости, проходили сложный обряд посвящения и становились Светлыми. Светлые же не охотились, не копали кореньев, не пили воды, не делали орудий и не жгли костров и даже не оставляли следов на земле, по которой ступали. Единственным делом Светлых было - слушать звезды, внимать Слову Имира и запоминать, запоминать... А их память понемногу сливалась, образуя чудо-звезду, Зерно Имира. И конечно, Светлые никогда не умирали. Если же кому-то из людей случалось умереть, не дожив до посвящения, его хоронили с плачем и с почестями на благоуханном цветочном ложе... А иногда, в особых случаях, съедали, тоже с плачем, без злобы, с почетом и любовью. Это делалось для того, чтобы дух умершего не исчез бесследно, а продолжал жить, растворившись в живущих.