Отражение Улле

— Эйле, где вход? — спросил Бату. — Я обошел все это плато и нигде не нашел входа.

Эйле переводила взгляд с Орми на Энки, с Энки на Аги и то открывала, то закрывала рот, как будто хотела что-то сказать, но не могла решиться. Враги между тем приближались. Внезапно один из боевых мамонтов вскинул голову, вытянул хобот в сторону стоящих на вершине выродков и затрубил.

— Прячьтесь! Ложитесь! — крикнул Орми, бросаясь на землю, но было поздно. Гуганяне испустили торжествующий клич и мгновенно рассыпались по всему склону. Теперь они шли не колонной, а цепью, перебегая от камня к камню. Несколько раз громыхнуло, и горячие тяжелые сгустки прожужжали над головами выродков. Те пригнулись; Бату и Орми легли ничком.

— А! Вот вы как! — крикнул Аги, грозя гуганянам кулаком. — Живыми нас взять уже не пытаетесь! То-то.

— Вход! Эйле, где вход? — стонал Бату, распластавшись на камне.

— Улле тебе в пасть вместо входа, — пробормотал Орми.

— Послушайте, — сказала Эйле, сложив, как будто в мольбе, руки. Только прошу вас, верьте мне! Вход есть, я его вижу. Я могу пройти в него. И вы сможете, нужно только постараться. Его создали таким, чтобы ни один меченый никогда не увидел его. Он пропустит только детей Имира.

— Что мы должны сделать, чтобы увидеть? Раскаленные снаряды ударялись в скалу, выбивая осколки и искры.

— Конец! — Бату обхватил голову руками и завыл почти по-волчьи. Сейчас они заберутся сюда!

— Да не скули ты! — рявкнул Орми. — Эйле, детка, говори же скорей, что нужно делать!

— Отбросить все, что дала нам жизнь. Стать теми, кем мы пришли в этот мир. Забыть все слова. Не думать об опасности. Стать как младенцы, очиститься. Как будто мы родились… умерли… спим… Мир — большие синие тени, они движутся неотвратимо… Между ними — ты, крошечная душа, она только-только проснулась. Она не знает ничего, не знает, что нужно что-то знать. У нее есть лишь малая, самая первая доля свободы, право видеть мир таким, какой он есть. Сделайте так, и вы увидите вход и войдете в него. Смелее! Смотрите на меня!

Эйле сделала шаг и остановилась рядом с Орми. Лицо ее посветлело и стало странно прозрачным. И вдруг она исчезла.

В тот же миг Орми увидел вход. Он замер на мгновение, потрясенный. Все вокруг изменилось… Это было похоже на сон. Только горы, камни и сосны остались прежними. Извиваясь и корчась, полезли по склону уродливые бурые тени. Небо из серого стало черным; это уже не мгла, не туча — глухой каменный свод. Вдали все тонуло во мраке, как будто настала ночь. Только скала, на которой они стояли, сияла лучезарным светом, переливалась голубыми и желтыми сполохами — последний оплот Имира на побежденной земле. В середине верхней грани скалы открылось круглое, затянутое колышущейся прозрачной пленкой окно.

Все было так просто! Орми, смеясь в душе, шагнул в проем. Искрящаяся упругая поверхность подалась, обволокла его теплой дымкой и пропустила в подземный мир. Он стоял на каменной площадке в темноте; Эйле взяла его за руку. Снаружи не доносилось ни звука.

Энки тоже увидел вход. Он уже хотел шагнуть в него, но в последний момент остановился и сказал своим спутникам:

— Идите вперед. Я пойду последним.

Бату, не колеблясь, ступил в проем и исчез, оставив после себя легкое, смутное белое облачко, которое тут же рассеялось.

— Теперь ты, Аги.

Аги медленно приблизился к чудесному окну и занес уже ногу, но что-то остановило его.

— Я боюсь. Оно меня не пропустит.

— Нужно попробовать.

— Да, наверно… нужно…

Энки заметил, что Аги весь дрожит. Наконец, решившись, он шагнул вперед…

Аги не исчез сразу, как те трое. Его тело стало полупрозрачным и начало быстро погружаться в камень. Вот на поверхности осталась одна голова. Тут лицо Аги исказилось от боли. Он страшно закричал:

— Нет! Пусти меня! Пусти! Не-ет!

Глаза его налились кровью, лицо почернело. Он хрипел и задыхался. Энки опустился рядом на колени.

— Ну, давай, Аги! Держись! Еще немного!

Голова не проходила. Казалось, еще мгновение, и случится что-то ужасное.

— П-помоги! — выдавил Аги, превозмогая боль. Энки положил руку ему на темя, налег всем весом… Послышался хруст, голова Аги ушла в камень. Энки почудилось — в последний миг из глаз и ушей его хлынула кровь… Энки взглянул на свою руку — она в крови… Нет, это только мираж, наваждение, кровь растаяла как дым… На том месте, где только что была голова Аги, корчился чешуйчатый волосатый паук. Размером с кошку, с четырьмя коленчатыми ногами, по три пальца на каждой. Энки узнал его. Протянул руку, чтобы схватить и раздавить… Призрачная гадина перевернулась на брюхо и метнулась к краю скалы. Она двигалась быстро, как ветер, движения были неуловимы. Миг — и она прыгнула вниз.

Энки снял лук с плеча и, почти не надеясь на удачу, подбежал к обрыву. Паука из Марбе он не увидел. Но гуганяне были уже совсем близко. Грохотали чародейские палки, плюющиеся железом. Что-то чиркнуло Энки по голове, вырвало клок волос и ободрало кожу. В тот же миг он услышал голос, шедший неизвестно откуда:

— Убери рожу, болван, и заткни уши.

Энки похолодел и попятился, не сводя глаз с приближающегося войска.