Отражение удара

Он вздохнул. Легко сказать - доказать! Впрочем, суду будет достаточно и того, что есть. Одного пистолета хватило бы под завязку, чтобы суд признал Забродова виновным как по делу Старкова, так и по делу убитого в прошлом году милиционера. Тем более, что за год все уже успели основательно подзабыть, что милиционер в момент смерти лыка не вязал...

Вот только дойдет ли дело до суда? Если Забродов нормален, то привязать его к остальным эпизодам будет трудновато. А если он псих, то какой смысл его к чему-то привязывать? Принудительное лечение и без того обеспечено.

Есть смысл, сказал себе Гранкин. Во-первых, цель следствия установить истину. А во-вторых, существует ведь еще и такая вещь, как отчетность. Так что длительного общения с Забродовым наверняка не миновать.

Гранкин досадливо поморщился: казалось, что долгое общение с Забродовым может его самого превратить в законченного психа.

- Ничего, - вслух сказал он, - сдюжу как-нибудь. Не таких обламывали. Только бы Сорокин не выдал.

Он посмотрел на часы. До начала совещания у полковника оставалось еще больше часа. Майор не сомневался, что от него потребуют подробного отчета, и с новым вздохом придвинул папку с делом Старкова. Он листал дело, подбирая в уме фразы и стараясь построить доклад так, чтобы Сорокину сразу стало ясно: преступник обнаружен, взят почти что с поличным, и деваться ему некуда.

Дверь кабинета без стука отворилась, и на пороге возник полковник Сорокин, словно вызванный из небытия силой майорской мысли. Вид у полковника был озабоченный, под мышкой белела тоненькая картонная папка.

- Сиди, сиди, - сказал он вскочившему при появлении начальника майору. - Здравствуй, Никитич.

- Здравия желаю, товарищ полковник.

- Какой ты нынче официальный." Как рыбалка?

Гранкин стал подробно описывать перипетии вчерашней рыбалки, не спуская глаз с лица полковника.

Сорокин между тем демократично уселся на краешек стола, закурил и слушал майора, покачивая в воздухе носком ботинка.

Лицо полковника Гранкину сегодня определенно не нравилось, и, продолжая говорить, он в то же время ломал голову, пытаясь угадать, что случилось. Внезапно до него дошло: видимо, бывшие сослуживцы Забродова, спасая честь своего мундира, вышли на Сорокина через голову майора. "Правильно, - с горьким разочарованием подумал Гранкин, - я мелкая сошка. Чего им со мной возиться? Как же я сразу не подумал, что они со мной даже разговаривать не станут? Сейчас Сорокин отдаст приказ, и делу на этом конец. Чего проще?"

- Ну, что замолчал? - спросил Сорокин. - Впрочем, бог с ними, с твоими карасями. Покажи-ка мне дело Старкова.

Гранкин молча протянул папку, но все-таки не выдержал и спросил:

- Товарищ полковник, на вас что, наехали?

Сорокин удивленно уставился на него поверх открытой папки.

- Что? А, вот ты о чем... Ох, Никитич... Точно, наехали, утвердившись в самых мрачных своих подозрениях, сказал Гранкин.

- Да нет, брат, тут дело будет потоньше. Честно говоря, не хотел я ставить тебя в известность, но раз уж ты такой проницательный... На меня не наехали, как ты выражаешься, а просто поставили в известность о том, что ты арестовал Забродова по подозрению в убийстве Старкова.

- Не только, - внутренне готовясь к нелегкой и заведомо безнадежной схватке, сказал Гранкин. - Я также подозреваю его в убийствах сержанта Разумовского, скрипачки Токаревой, пенсионера Пряхина, этого бандита Репнина и покушении на убийство несовершеннолетнего Гущина.

- Вот это список, - покачал головой Сорокин. - Значит, маньяк с Малой Грузинской взят и находится под стражей. Так?

- Так точно, - ответил майор, твердо глядя ему в глаза. - И я его не выпущу. В гробу я видел ваше ГРУ.

- Не трать порох вхолостую, - спокойно сказал Сорокин. - Пока не началось совещание, я тут у тебя посижу, полистаю дело. А ты полистай вот это, - он положил на стол принесенную с собой папку. - Считай, это тебе от меня подарок и помощь. Только имей в виду, ты этой папки в глаза не видел. Это не для широких масс.

- Подписку о неразглашении дать? - ворчливо спросил майор.

- Хватит честного слова. А будешь выкобениваться, как барышня на выданье, я тебе сам дам - и под письку, и под попку. Так дам, что не обрадуешься.

- А что это? - спросил Гранкин, нехотя открывая папку. Он терпеть не мог всякий бумажный хлам, предпочитая заниматься оперативной работой.

- Это что-то вроде, заметок, - ответил Сорокин. - Я вчера убил вечер на то, чтобы записать все, что знаю о твоем маньяке. То есть, не все, конечно. Во-первых, я не все про него знаю, а во-вторых, половины того, что я знаю, мне знать не положено. А раз мне не положено, то тебе и подавно.

- Так вы знакомы, - упавшим голосом сказал Гранкин. - Вот оно что... А я, если честно, на вас надеялся, как на господа Бога.

- На Бога надейся, а сам не плошай, - ввернул Сорокин, с любопытством разглядывая майора.

Гранкин закрыл белую папку и стиснул зубы. Немного поиграв желваками, он медленно, чеканя слова, сказал, глядя в подбородок начальника: