Отражение нимфы

Шумский показал на приготовленную для «Нимфы» часть стены, оригинально подсвеченную с трех сторон.

– Перед самым открытием повесим, – жестко сказал хозяин «Галереи». – Так спокойнее.

– Мудришь ты, Анисим. Ведь это, чай, не «Джоконда»! Всего-то – неизвестная картина неизвестного художника. Кто на нее позарится?

Глава 3

После двух недель, проведенных в Крыму, Всеслав Смирнов разленился. Он вновь привыкал к шумной, суетливой Москве и не собирался сразу приступать к работе. Звонок Данилина оказался некстати. Заниматься поисками сбежавшей девицы так не хотелось, что сыщик всячески откладывал это дело.

Смирнов и Ева – женщина, на которой он собирался жениться, – неделя как вернулись из Коктебеля. Прозрачный горный воздух, запах южных растений, фрукты и море очаровали Еву. Она часами бродила по обрывистому берегу, собирала камешки и раковины, яркие крымские цветы, наслаждалась шумом прибоя, криками чаек… Уезжать не хотелось.

В самолете Ева положила голову Славке на плечо и заснула. Ей снились полуобвалившиеся колонны Пантикапея, бывшей столицы Боспорского царства. Она упросила Смирнова посмотреть склеп Деметры.

– Древние греки почитали эту богиню как покровительницу земледелия и плодородия, – шептала она Славке на ухо, крепко держа его под руку. – Деметра – сестра самого Зевса! И мать Персефоны…

– А кто такая Персефона? – без интереса спросил он.

Глаза Евы стали большими и темными.

– Супруга Аида… повелителя царства мертвых, – наклонившись, прошептала она.

– Вот о мертвых лучше не поминать всуе, – суеверно вздохнул Смирнов. – А тем более о царстве Аида, мрачного и грозного подземного владыки. И как эта… Персефона жила там с ним?

– Привыкла, – серьезно ответила Ева. – Куда ей было деваться? Страшный Аид увидел Персефону, влюбился в нее и похитил красавицу. Боги тоже не чужды страстей человеческих. Ты веришь в то, что все мифические персонажи на самом деле существовали когда-то? И что есть Олимп… где-то в другом измерении?

– Не знаю, – Всеслав улыбнулся. – Может быть.

Город Керчь был пыльным, жарким и мало чем напоминал античный Пантикапей. Вдоль дорог тянулись сплошной стеной беленые каменные заборы, над которыми простирали пышные ветви старые ореховые деревья, под ногами валялась раздавленная, горько пахнущая кожура орехов и желтеющая от зноя листва. Смирнов ощутил легкую тревогу. Некстати Ева затеяла этот разговор о царстве Аида!

– Тьфу-тьфу! – на всякий случай сплюнул он. – Прочь, смерть и тлен! Да здравствует жизнь!

– Что с тобой? – удивилась Ева.

– Да так, ничего…

Стояло безветрие. Море лежало внизу – синее, масляно-стеклянное. Вдали виднелись рыбацкие шаланды, по горизонту в желтоватом мареве призраком проплывало пассажирское судно. Каменистые берега заросли пожухлой травой, полынью. В кустах жужжали насекомые…

– Пристегните ремни, – мелодичным голосом сказала загорелая стюардесса. – Наш самолет идет на посадку.

И Ева проснулась.

Москва встретила нависшими серыми тучами, моросящим дождем, сутолокой, шумом, несущимися по шоссе автомобилями. Крым с его теплыми звездными ночами, сухим ветром, кипарисами, дынями и сладким крупным виноградом остался далеко, за степями и лесами, за сизыми, полными влаги клубами туч.

И сразу начались звонки. Еву разыскивали две женщины, которые собирались замуж в Испанию и хотели подучить язык.

– Все, отдыху конец, – с кислой миной сообщила она Всеславу за ужином. – Пора приниматься за работу. И зачем только я стала преподавателем? Раньше мне это нравилось, но сейчас… О боже!

– У тебя есть шанс переквалифицироваться, – улыбнулся он. – Будешь помогать мне разыскивать влюбленных девчонок, пустившихся в бега с бестолковыми студентами. Если бы не Леха… Ладно, старым друзьям не отказывают. У тебя завтра есть уроки испанского?

– Два, после обеда, – уныло сказала Ева. – К восьми вечера я освобожусь.

– Вот и отлично. Съездим к Данилычу, осмотрим комнату его сестры? Может, ты что-нибудь подскажешь.

– А это удобно?

Ева от радости готова была повиснуть у Славки на шее, но продолжала сохранять вид благовоспитанной леди.

– Частный сыск и деликатность – вещи почти несовместимые, – улыбнулся он. – Так что постарайся забыть о хороших манерах. Возможно, нам придется рыться в вещах этой девушки, листать ее записные книжки, читать дневник. Кстати, ее зовут Алиса.

– Она ведет дневник? – удивилась Ева.

– Не исключено. Романтические натуры любят переносить на бумагу свои переживания. Алиса Данилина – похоже, образец тургеневской девушки, занесенной коварным ветром судьбы в современную Москву.

– «Тургеневские девушки» давно вымерли. Ну, посмотрим. Вдруг Алиса окажется именно из их редкой породы? Судя по тому, что она сбежала с бедным студентом… весьма вероятно.