Отражение

Николай и Нюта машинально посмотрели на дерево, на толстую ветку метрах в трех от земли, и поняли, что именно на нее указывал мальчуган.

– Утром только сняли, – закончил рыжий.

– Почему утром? – сглотнув, спросила Нюта. – Разве о перестрелке не сообщили?

– Сообщили почти сразу, но в те годы находилось мало дураков ездить по ночам в такие места.

– А куда смотрела полиция?

– Полиция тогда называлась милицией, – шепнул подруге Таврин.

– А-а… – до Нюты только сейчас дошло, что толстяк рассказал им о гибели стражей порядка.

– От этой ветки дуб начал сохнуть, – продолжил рыжий. – Думали, погибнет, но вершина уцелела… Так и стоит теперь. Только иногда пугает…

Николай не сразу понял, что имеет в виду толстяк, а когда понял, хлопнул глазами и недоверчиво спросил:

– Хотите сказать, что мальчик увидел повешенных?

– Дети и кошки видят, – развел руками толстяк. – Дети иногда, кошки – всегда.

– Кого видят? – прошептала Нюта.

Которая боялась признать то, во что уже поверила.

– Призраков, – ответил Николай. И посмотрел на рыжего: – Так?

– Да, – подтвердил тот. – Те ребята, милиционеры, похоронены, но души их неспокойны. Потому что не отомщены. – Он резко поднялся, оказавшись весьма подвижным, несмотря на полное сложение, посмотрел на дуб и закончил: – Есть случаи, когда без мести не обойтись. Никак не обойтись.

* * *

Встреча с городским сумасшедшим – а именно психом Таврин счел рыжего – произвела на молодых людей сильное впечатление, и вернувшись домой, они продолжили обсуждать случайный разговор. Нюта долго не могла поверить, что когда-то в Москве власть принадлежала уголовникам и в любом дворе можно было наткнуться на труп в песочнице детской площадки. Не верила в бессилие полицейских, тогда – милиционеров, и в равнодушие людей. В то, что некоторые члены правительства руководили преступными группировками, а крупные бизнесмены не конкурировали с коллегами, а убивали их. Потом, когда первый шок прошел, ребята задумались над другими словами рыжего – о призраках. И удивительное дело: в рассказ о неупокоенных душах молодых парней Нюта поверила сразу. Нет, не потому что была религиозна или увлекалась мистическими практиками, просто цепочка событий плавно подводила к мысли, что призраки существуют: перепуганный ребенок, пугающий облик старого дерева, история, в правдивости которой не было сомнений… И призраки.

Которых видят дети и кошки.

Известие о том, что неподалеку от их дома бродят настоящие привидения, стало у Нюты и Николая темой вечера. Сначала они подначивали друг друга, делая вид, что не особенно поверили в услышанное, потом заговорили серьезно, припоминая все подобные истории, когда-либо слышанные или прочитанные, а закончилось тем, что Нюта долго не могла уснуть, ворочалась до двух ночи, потом затихла, но часто вздрагивала, стонала во сне, поднялась за час до будильника, в половине шестого и больше не ложилась. Таврин, разумеется, встал вместе с подругой, и начало трудовой недели оказалось безнадежно испорченным.

Весь день Николай был заторможенным, напутал с отчетом за прошлую неделю, получил нагоняй от начальника отдела, едва не забыл кредитку в кафе, а в довершение всего опрокинул на себя стакан газировки. Учитывая перечисленное, домой Таврин возвращался в дурном настроении, поминая недобрым словом всех городских сумасшедших, особенно рыжих, особенно – в рабочих комбинезонах, а подъезжая к гаражам, заметил возле будки сторожа полицейскую машину и сказал себе, что иначе и быть не могло: этот день не мог закончиться просто так.

Таврин остановил свою «Субару» у ворот, подошел к толпящимся мужикам, поздоровался и поинтересовался случившимся. Не то чтобы ему это было интересно, но Николай понимал, что нужно «становиться своим» в новом окружении, показать, что ему небезразлично происходящее, то есть дышать проблемами коллектива.

И коллектив принял новичка вполне дружелюбно.

– У Ваньки зимнюю резину утащили, – сообщил Костян, владелец пятидесятого бокса, вследствие чего носил кличку «Полтинник».

– Днем? – удивился Таврин.

– Ночью ворота закрыты и по территории кобели бегают, – напомнил Костян. – Днем, конечно, подгадали момент ворюги.

– У Ванька бокс угловой, – степенно произнес «Михал Петрович из заводского дома»: так его тут звали, а почему – Николай забывал спросить. – Они замок сорвали, резину вынули и через забор покидали. Ищи теперь концы – все одно не найдешь.

– Найдут, – уверенно возразил Костян. – Сейчас им Ермолай кино покажет, и найдут.

– Кино? – заинтересовался Николай.

– Ага. – Полтинник махнул рукой на угол будки: – Мы же все на видео пишем, даже ночью.

Таврин, разумеется, видел развешенные повсюду видеокамеры, кроме того, о них с гордостью поведал Председатель при продаже бокса, но Николай был далек от мысли считать их серьезным подспорьем при расследовании кражи. По опыту знал, что качество съемки таких устройств вызывает даже не критику – слезы, да и какую запись способен снять с аппаратуры неведомый «Ермолай»? Выросший «почти в центре» Таврин был снобом и искренне верил, что грамотного человека таким именем не назовут.