Отражение

Я не знаю его. Боюсь. Инопланетянин. Это понятие снова вернулось в мой лексикон. Сумасшедший.

Мила позвонила мне в обед, говорила тихо. Наверно, тайком. Я не осуждаю ее, но некоторые моменты в поведении лучшей подруги заставляют задуматься. Она стала скрытная, серьезная, задумчивая. В ее жизни явно что-то происходит, но Мила молчит. Не похоже на нее. Значит, это что-то касается меня, иначе она давно бы поделилась своими мыслями. И инстинктивно, на уровне подсознания, я так же скрываю кое-что важное. А еще несколько месяцев назад выболтала бы сразу.

– Эванс вернулся, – сообщила Мила. Я не удивилась, ждала и чувствовала, что мои ощущения подтвердятся, – Что думаешь делать?

– Нанять киллера, – слабо улыбнулась я в трубку.

– Я серьезно!

– Разберусь, – я хотела повесить трубку, но самоконтроль подвел в последнюю секунду, – И как он?

– Загорел, – ответила Мила.

Я впала в ступор.

– В смысле?

– Ты что в сетях не бываешь? Загляни, там полный отчет о похождениях Эванса в Таиланде. Но я бы не стала доверять фотографиям. Мне кажется, что они сделаны, чтобы убедить всех, что он в порядке и ему пофиг.

– Максу не нужно ничего делать и притворяться, Мил. Поверь мне, так и есть. Ему просто на все и вся глубоко плевать.

– Ты пошлешь ему бумаги на развод? – осторожно спросила Кравченко, – Или поговорите сначала.

– Развод … – я выдохнула. И тяжело втянула воздух. Я была настроена на развод категорично и стопроцентно. Но есть обстоятельства, которые мы должны прояснить до развода, если он состоится вообще, – Мила, ты права. Надо поговорить. Я… У него номер не изменился?

– Нет.

– Хотя я не буду звонить. Не могу себя заставить. Ты можешь ему сказать, что я хочу с ним кое-что обсудить, и пусть он со мной свяжется или назначит время и место встречи через тебя?

– Хорошо. Конечно. Я тебе потом перезвоню.

– Давай. Буду ждать. Спасибо, – я отключилась с облегчением. Глупо, конечно, но я не могу сейчас общаться лично. Нужно настроиться, подготовиться, собраться морально и физически. К тому же вид у меня тот еще.

Где-то через час Мила прислала мне сообщение.

«Позвонить сейчас не могу, сидим на совещании. Успела спросить, как ты велела. Он ответил дословно: «До конца недели нет ни одного окна. Если ей нужно, пусть приезжает сама знает куда. А, если не нужно, пусть пришлет бумаги в офис. Юротдел проверит, и я все подпишу. Мне сейчас совершенно некогда заниматься еще и этим.» Подруга, я сама в шоке. Это просто жесть. Ты бы его видела. Просто робот. Ладно, ты не переживай. Может, у него отомкнет. Созвонимся позже.»

Черт. Я бросила телефон на пол. Я ожидала нечто подобное. Предчувствие не подвело. Что ж ему не нужно. Хотя бы что-то прояснилось. Если в прошлый раз Макс хотел вернуть меня, он это сделал. Я ему не нужна. Звучит трагично, но я справлюсь. И ему придется со мной поговорить. Во мне снова шевельнулось разочарование. Я любила этого человека, а у него не хватило смелости и достоинства, чтобы попросить прощения, да что там – у него даже времени не хватило. Я горько улыбнулась своему отражению в зеркале. Двадцать лет почти. Почему я чувствую себя намного старше? И как мне жить дальше?

Об этом я спрошу у Макса Эванса, пока еще моего мужа. И не завтра и не в конце недели, а сегодня.

***

Макс

Как он посмел? И нашел кому! Как отец собирался скрыть от меня? Какая вопиющая глупость! Я читаю лица и эмоции, как любимую книгу по памяти. Неужели он еще не понял? Едва я встретил взгляд подружки Энжи, мне все стало понятно. Она знает. Глупая девчонка не только знает, но ей хватает дурости жалеть меня. Я ей покажу, кому она собралась посочувствовать. А отец хорош! Еще бы с вахтершей поделился.

К обеду я остыл, дав Миле жару. Ух, и побегала она меня. У нее даже слезы в глазах засверкали, когда я очередной раз спустил на нее всех собак. А потом она выдала, что звонила Энжи. Хочет поговорить. Да, я догадываюсь, о чем. Не могу представить, как буду смотреть на нее, в эти серебристые глаза, в которых умерла любовь. Я сразу пойму. Одного взгляд хватит. Не хочу. Пусть считает меня трусом, хуже уже некуда. И я сказал Миле, то, что сказал. Энжи разозлится, я уверен. Но злость облегчает боль. Уж мне ли не знать. Моя ярость направлена на одного человека – меня самого. И чтобы окончательно не свихнуться я должен сосредоточиться на работе. Я ничего не чувствую, так считает Эймс. Мои страдания я сочиняю сам, потому что хочу страдать. И не верю я ему, потому что не хочу верить. Интересное умозаключение. Я – чудовище, которое хочет плакать, но не умеет.

Если бы я мог знать, что я такое…. Возможно, смог бы обуздать, решить головоломку. Сложные задачи для меня, как семечки, с детства, а вот эта, длинною в жизнь, не по зубам. Нет, даже не задача – битва. Сражение на смерть, с тем другим, по ту сторону зеркала. Незнакомец, который хочет моей смерти. Когда-то я смотрел на отражение и видел глаза Эмили, теперь я больше не вижу ее. Все оставили меня. Я должен справиться сам. Смириться с тем, что остался один. Снова.