Отравление в шутку

Я содрогнулся. С такого стартового пункта воображение могло пририсовать любое лицо таинственной фигуре, которая кралась по дому и (если верить сиделке) хихикала над корчившимся телом Туиллса. Пока что я упорно отказывался пририсовывать это лицо…

Какое-то время Росситер мечтательно смотрел на небо, потом обошел вокруг стола и устремил взгляд на нас.

— Мы пренебрегали кое-чем очень важным, — сказал он, — и должны теперь исправить это.

— О чем вы? — осведомился Сарджент.

— Все дело в мысленном взоре, — в который раз объяснил Росситер. — Вот карандаши и бумага. Садитесь и сосредоточьтесь.

— Послушайте! — запротестовал Сарджент, когда молодой человек придвинул к нему лист бумаги.

Я взял карандаш и сел. Росситер стоял перед нами, возбужденно жестикулируя.

— Готовы? — спросил он. — Отлично! А теперь…

— Валяйте, — проворчал окружной детектив. — Все равно я ничего не соображаю. Что вы от нас хотите?

— Нарисуйте картинки, — с триумфом отозвался Росситер.

— Что-что?

— Нарисуйте картинки! — Росситер стал серьезным. — Неужели вы не понимаете всей важности этой процедуры? Не понимаете, как много от нее зависит? Не понимаете глубокого психологического воздействия, которое она окажет на раскрытие дела?

— Будь я проклят, если понимаю, — сказал окружной детектив. — Какие картинки нам рисовать?

— Любые, — ответил Росситер.

— О боже! — сказал Сарджент, бросив свой карандаш.

— Но какой в этом смысл? — спросил я, стараясь говорить спокойно. — Я не умею рисовать. Думаю, Сарджент тоже.

— Но в том-то все и дело! — Росситер повернулся ко мне: — Если бы вы умели рисовать, я бы не просил вас это делать.

Чувство юмора Сарджента испарилось полностью. Его глаза злобно сверкали. Но думаю, в глубине души он подозревал — на основании того, что видел в бумажнике Росситера, — что это может быть какой-то внешне безумный, английский метод полицейской работы, в котором скрывается глубокий смысл. Таковы наши нынешние убеждения. Мы стали настолько просвещенными и прогрессивными, что отвергаем все суеверия, если только они не научные, поэтому создали пугало под названием «современная психология» и дрожим перед его пророческим жезлом. В наш век самопознания шарлатанство обрело респектабельность, неведомую знахарству прошлого. Именно такое суеверное сомнение отражалось на лице Сарджента, несмотря на его гнев.

— Ладно, — сказал я. — Давайте попробуем. Полагаю, это психологический тест?

— Господи, конечно нет! — воскликнул Росситер. — Насколько я знаю, эти тесты всегда оканчиваются результатом, нужным тому, кто задает вопросы, как бы вы на них ни отвечали. Весьма односторонний метод, не так ли? Вас излечивают от болезней, которыми вы никогда не страдали, а потом отсылают с уверенностью, что они по-прежнему у вас имеются… Нет-нет, это не тест. Это ключ.

— О'кей, — буркнул Сарджент. — Я нарисую вам картинки. В них должно быть что-то особенное?

Росситер просиял:

— Я не сомневался, что вы поймете их важность. Единственное требование — сделать это быстро, нарисовать всего лишь грубые наброски. Рисуйте дом, мужчину, женщину, собаку — все, что придет вам в голову.

Взяв карандаш, Сарджент начал с мрачным видом орудовать им. Я тоже всерьез приступил к задаче. Сначала я нарисовал покосившийся дом с трубой, откуда идет дым, потом мужчину с лицом нарушающим все пропорции, женщину с волосами похожими на мягкую стружку из упаковочного ящика и собаку, напоминающую козлы для пилки дров. При этом я чувствовал, что в мой собственный мозг вкрадывается безумие. Росситер стоял над нами, как благодушный школьный учитель. Прибавив собаке кроличьи уши, я услышал шаги в холле. В комнату ворвался доктор Рид, за ним следовала Джинни.

— Я просто заглянул сообщить вам… — Коронер оборвал фразу. — Чем, черт возьми, вы тут занимаетесь?

— Ш-ш! — шикнул на него Росситер. — Они рисуют картинки.

Лицо Сарджента покраснело, и он издал странные звуки. Рид вытянул шею:

— Они… что?

— Рисуют картинки, — весело повторил Росситер. — Их нельзя беспокоить.

— Ну-ну, — фыркнул коронер. — Развлекайтесь, Джо. Принести вам кубики или пугач? Что здесь — детская?

— Это ключ к разгадке, — объяснил Росситер. — Хорошо, если бы вы нам помогли, сэр. Возьмите лист бумаги и нарисуйте собаку.

— Я не желаю рисовать собаку! — рявкнул Рид, отталкивая карандаш. — И вообще, молодой человек, кто вы…

— Ну ладно, — сказал Росситер. — Если не желаете, не рисуйте собаку. Но учтите, что вы препятствуете правосудию. — Он взял у нас рисунки и обследовал их. — Превосходно. Именно то, что мне было нужно. Истинно талантливо — даже гениально.

— Препятствую право… — свирепо начал Рид и повернулся к Джинни: — Вирджиния Куэйл, не будешь ли ты так любезна сообщить мне, кто этот молодой придурок?

Вирджиния была сердита и, похоже, готова заплакать. Ее зеленые глаза устремились на Росситера, который сразу смутился, как будто его застали крадущим варенье.

— Пэт Росситер, на твоем месте в такое время я проявила бы больше такта, — сказала она. — Пожалуйста, доктор, не обращайте на него внимания. Он мой друг, а я только что с трудом успокоила папу…