Отравление в шутку

Я припомнил полную луну над туманом между деревьями, серебристые отблески на воде в бассейне, смех, крики и шутки. К Клариссе пришел ее приятель-футболист, которого Том ненавидел. Он ненавидел всех спортсменов, так как сам хотел быть таким, но не мог. Я помнил его в мокром купальном костюме, обхватившим руками смуглые колени на краю бассейна. Внезапно серебристая поверхность воды раскололась, как зеркало, когда две фигуры, Кларисса и ее гость, прыгнули в бассейн и поплыли, стараясь обогнать друг друга. Мелькающие руки и ловящие воздух рты пловцов, высокие тополя на фоне лунного света… «Чертов осел!» — ворчал Том. Оранжевые и желтые японские фонарики, мерцая, покачивались на деревьях. Граммофон «Виктрола» на веранде играл «Никто не лгал»…

— У него был скверный язык, — задумчиво продолжала Джинни. — Даже в детстве, когда он устраивал логово разбойников в каретном сарае, другие ребята ненавидели его… Потом ты уехал за границу и остался там. А остальные из нашей компании просто прозябали. Мы танцевали, немного пили, чтобы взбодриться, и считали себя влюбленными по уши после нескольких поцелуев. Да, прозябали — это самое подходящее слово… — Ее лицо казалось постаревшим. — Но Тома интересовало только одно. Знаешь что?

— Он хотел стать актером.

— Да. Но думаю, он чрезмерно упорствовал в этом. Главным образом, чтобы позлить отца. Папа хотел, чтобы Том изучал право, а Том и слышать об этом не желал. Они никогда не ладили, но папа не сомневался, что Том рано или поздно подчинится… Все было бы не так плохо, если бы Том не оскорблял отцовских кумиров. Бут,[19] Барретт[20] и Ирвинг[21] были для него всего лишь напыщенными ничтожествами, а Шекспир — глупым болтуном. И так далее.

Честно говоря, Джефф, я не понимала, насколько все осложнилось, до последнего вечера. Это было пять лет назад, во время пасхальных каникул и мартовской снежной бури. Я так и не знаю, что произошло, — папа никогда об этом не говорил. Я наверху переодевалась перед уходом и услышала жуткий скандал в библиотеке. Крики доносились даже в мою комнату. Думаю, папа ударил Тома. Во всяком случае, когда я прибежала вниз, Том выбежал из библиотеки и изо рта у него текла кровь. «Я убью этого старого черта!» — крикнул он и пошел наверх за оружием. Ты ведь знаешь, что у него было три медали за стрельбу из пистолета?.. Мама с плачем обнимала его, а потом повернулась и крикнула папе что-то мелодраматическое вроде: «Ты ударил ребенка!» Папа с серым лицом прислонился к столу в холле. Все что-то орали.

Конечно, Том успокоился, но не простил отца и объявил, что уходит из дома. Он стал укладывать вещи в чемодан, а Мэри с плачем уговаривала его: «У нас гости! Пожалуйста, не делай глупостей!» А Кларисса сказала: «Пускай уходит и строит из себя дурака, если хочет». Когда он направился к двери, мама пыталась удержать Тома, хватаясь за фалды его пальто. Помню, как Том надвинул шляпу на глаза и обратился к папе, который сидел на стуле, прикрыв рукой глаза: «Я тебя предупредил. Увидишь, как это придет к тебе среди ночи». Потом он вышел и отправился пешком в город. С тех пор мы его не видели.

Джинни пошарила в кармане жакета и достала пачку сигарет. Она выглядела озадаченной и судорожно глотнула, прежде чем взять сигарету из пачки.

— Папа был вне себя. Мама молча посмотрела на него и ушла в свою комнату. Той же ночью она пыталась отравиться вероналом, но доза оказалась недостаточной…

— Куда пошел Том?

— Мы не знаем, хотя звонили повсюду. Думаю, он хотел повидать в городе своего друга, старого адвоката Марлоу, который учил его латыни перед колледжем, и раздобыть у него немного денег. Но Марлоу ничего нам не сказал. Папа его так и не простил. Я знала, что Том не вернется. Он был слишком упрям и тоже никому ничего не прощал.

Я зажег спичку и поднес ее к сигарете Джинни. Она искоса посмотрела на меня поверх пламени:

— Остальное выглядит сплошным кошмаром. Среди ночи…

— Той же самой?

— Да. Мы легли поздно, так как застали маму… — Она вздрогнула. — В общем, ей не удалось покончить с собой. Как я сказала, среди ночи мы услышали крик. Я подумала, что это опять мама, но я ночевала в ее комнате, и, когда открыла глаза, она спала. Я выбежала в верхний коридор. Светила луна, и я увидела папу, стоящего в коридоре в ночной рубашке. Потом вышли Мэтт и Мэри, но папа сказал, что с ним все в порядке. Однако он весь дрожал и что-то бормотал о…

Джинни умолкла, и я спросил:

— Где он спал?

— Внизу, в библиотеке. Мама отказалась делить с ним комнату. Он выбежал оттуда и помчался наверх… Папа бормотал о «чем-то белом с пальцами», которое пробежало по библиотечному столу при луне.

Ветер за окнами не унимался. Джинни прислушалась и бросила сигарету в камин. Эмоции бушевали вокруг нас, как крылья летучих мышей, сбившихся в стаю. Вошедший Мэтт Куэйл не мог этого не заметить.

— Похоже, Джинни, ты распустила язык, — проворчал он.

— А тебе какое дело? — лениво отозвалась она.

— Полоскать грязное белье на людях…

— Мэтт, ты становишься поэтичным. Слышать от тебя метафору…