Отпуск за свой счет

Лев Коконин Отпуск за свой счет

Дик, полуторагодовалая овчарка, поскуливала у двери. Николай Васильевич взглянул на часы, недовольно стал надевать спортивный костюм. Как-то все неладно складывалось у него последнее время. Сейчас он очень жалел, что не настоял на своем, отпустив жену в двухнедельную командировку. Сын еще не скоро вернется из пионерских лагерей, и Дик связал его по рукам и ногам.

Поводка на месте не оказалось, а пес заскулил сильнее, жалобно просил открыть дверь.

— Замолчи! Чтоб тебя… — Николай Васильевич увидел, наконец, поводок, с раздражением пристегнул его к ошейнику. — Пошли! Быстро!

Пес неторопливо обнюхивал заборы, тянул хозяина к пустырю. Он не знал, что хозяин очень торопится, что ему еще бежать в гараж за машиной, что из-за него можно опоздать на работу. Не знал и того, что стал в доме большой обузой. Без хозяйки и маленького хозяина жизнь его сделалась трудной и неинтересной, но он верил — прежние сытые и хорошие времена вернутся. Ради этого он прощал сейчас, что его не спускают с поводка и торопят, торопят, торопят…

Конечно, Николаю Васильевичу было не до собачьих мыслей. Столько важных дел ждет его, а пес, как нарочно, капризничает, тянет в одну сторону, в другую. Не глядя на часы, Николай Васильевич чувствовал, как большая стрелка движется к критической точке, а Дик, как назло, забыл, зачем его вывел хозяин, загнал на забор кошку, рвал поводок из рук. «Сам! Сам виноват! Живой игрушкой сына порадовал? Вчера начальник ничего не сказал, а если и сейчас опоздаю?»

Дика отбросило от забора, ошейник врезался в шею.

В обед Николай Васильевич домой не сумел попасть, захлестнули дела и обедать пришлось в институте. Несмотря на занятость, он помнил, что виноват перед Диком, сразу после работы решил искупить вину. «Посажу тебя, дружище, в машину и — за город. Вот и нагуляешься! Вот и простишь!»

Без четверти шесть начальник отдела попросил зайти Николая Васильевича к себе:

— С просьбой к тебе большой! Ты ведь на машине сегодня? — Николай Васильевич кивнул, с грустью вспомнил о Дике в пустой квартире. — Выручай! Только что позвонила жена — просит банки-склянки на дачу забросить! А?

Николай Васильевич чуточку растерялся, но молчал не оттого, что просьба начальника оказалась невыполнимой. Выручит. Конечно, выручит! А Дик? Ясней ясного видел он сейчас страдающий, тоскливый взгляд Дика. Наверняка сидит у дверей, смотрит на них, вздрагивает, если хлопнет подъездная дверь. Как назло, утром почти не гулял с ним…

Мысли Николая Васильевича прервал начальник отдела. Он нажал на кнопку звонка, вызвал секретаря. «Выручишь — не выручишь» — он спрашивал Николая Васильевича, скорее, из вежливости, заранее зная его ответ.

— Нина Григорьевна, — прокашлялся он, — будет искать Сергеев, скажите, э-э… мы в Гражданпроекте. Поехали, Николай Васильевич!

С дачи возвращались к работе утром. Для Николая Васильевича поездка была удачной. В домашней обстановке начальник оказался простым, великодушным, словоохотливым. Сам предложил взять десятидневный отпуск и куда-нибудь махнуть, рассеяться от забот. Он даже не стал искать для заявления лист бумаги, не побоялся взять ответственность на себя:

— Разрешаю и без формальностей! Отдыхай! Твой отпуск с кадрами утрясу!

Около института они пожали друг другу руки, и… Николай Васильевич надавил на газ — целых десять дней впереди!

Настроение испортил Дик. Пес даже не встал навстречу хозяину, прижался к полу и мелко-мелко дрожал всем телом. Если бы не искать поводок и сразу открыть дверь, может быть Дик и успел бы добежать до улицы. Пока поводок нашелся, внутри у собаки что-то словно оборвалось, и пес, не боясь больше наказания за свой тяжкий проступок, понимая свою вину, завыл, застонал, закрутился на одном месте.

Николай Васильевич сумел погасить мгновенный приступ вспыхнувшей злобы. В ванной он нашел половую тряпку, все же не удержался, вытянул тряпкой пса вдоль спины, бросил ее под дверь.

Жалость к себе поулеглась, когда коридор заблестел чистотой, а дезодорант заглушил неприятные запахи. Он не обращал внимания, что пес так и смотрит на дверь, думал о том, как поступить ему, чтобы не испортить свою неожиданную радость — десять дней отпуска.

Через час машина свернула с асфальта, миновала проселок и оказалась у дома деревенского приятеля. Не повезет, так не повезет! Костя, так звали хозяина дома, наотрез отказался оставлять Дика у себя:

— Сам посуди, Василич! У меня сенокос, и дома-то не всегда ночую, а твой зверь заботы о себе требует! В прошлый-то раз он куда соседскую корову загнал? Сосед так и не здоровается! А ты — десять дней! Не могу! И не сердись.

От приятеля Николай Васильевич ехал с большой обидой. «Не захотел выручить? Времени нет? И для тебя теперь его у меня не будет. Доставай комбикорма сам. Я тебе не извозчик. Дик, Дик, что же делать с тобой?»