Отпуск на прогулочном катере

-Ок,  я поразмышляю над этим, – пообещал парень.

Милана положила на стол маленькие листочки и несколько ручек,  болтавшихся у них с Верой в сумках ввиду специфики деятельности. Народ оживился, фантазируя на тему,  что можно хотеть. Кто-то сосредоточенно выводил свое  желание,  кто-то писал, хихикая при этом. Поэт и вовсе загрузился,  похоже,  он свое "хочу" пытался выразить высоким слогом мини – поэмы, но Муза его не поддержала и безвозвратно покинула.  Во всяком случае, в ближайшие два часа.

Наконец,  все листочки с надписями, скрученные в трубочки, легли на стол. Милана собрала пожелания трудящихся и закинула в заранее приготовленный пузатый бочонок.

-А теперь внимание, – перемешивая в бочонке записки, произнесла Милана, – тот, кто откажется исполнять желание в выбранном фанте,  получает штраф в виде поцелуев трех человек сидящих слева по очереди.

Все машинально повернули головы налево, предполагая перспективы штрафов. На лицах отразилось безрадостное выражение. Целовать особо было некого,  тем паче, подряд.

-Ну – с,  с кого начнем? – Продолжая болтать бочонок,  спросила Милана.

Все замерли. Никто не решался начинать первым, словно в фантах написано что – нибудь криминальное. Выручила коллега,  сидящая рядом с ведущей.

-Давай, я буду первой, – махнув рукой,  предложила Вера.

Милана завязала учительнице глаза шелковым шарфом,  поставила бочонок на стол и подвела руку к содержимому. Вера пошарила по запискам и вытащила. Затем сняла с глаз повязку и прочитала вслух: "Хочу, чтобы Вы сели на воздушный шарик,  который должен надуть Игорь Михалыч". Глаза округлились сразу у двух участников чьего-то хотенья:

-А почему я должен дуть? – Возмутился поэт.

-Вы отказываетесь? – Спросила Милана.

Игорь Михалыч глянул влево,  там сидели Семен,  Наталья и Петр.

-Нет, – поспешно согласился поэт, – мне не сложно.

Вера обреченно стала ждать надутый шарик. Оказывается,  шарики лежали в шкафу вместе с шашками и шахматами.  "Надо же, какой глазастый представитель,  написавший сие пожелание", – размышляла Вера Викторовна. Первый шарик громко лопнул в руках поэта, от неожиданности тот подскочил и хлопнул в ладоши. Женская половина последовала его примеру,  тоже подскочив с мест и ойкнув, во весь голос.

Получилось неплохо: дружно и громко.

Дед Евген,  стоящий в рубке за штурвалом, мгновенно среагировал,  повернувшись на крик,  затем плюнул под ноги и снова уставился на водный путь. С третьей попытки, шарик все-таки,  уцелел. Вера взяла воздушное творение в руки,  подошла к скамейке и привязала посередине сиденья. Затем зажмурилась и присела. Шарик покладисто деформировал. Вера покачнулась и свалилась с лавки, оттолкнув локтем стул.  Публика затаила дыхание. Вера вновь водрузилась на шарик, уже смелее,  но как на грех,  он опять выдержал осторожное приседание.  Из-за стола начали поступать советы,  как садиться на воздушный шарик. Веру взяла злость:  то ли на себя, то ли на советчика,  то ли на упрямый шарик и она с маху опустилась на скамью. Под ней звонко хлопнуло,  в ушах зазвенело, учительница  выдохнула. Поднявшись со скамьи, Вера Викторовна  победоносно проковыляла к своему месту с видом: "Ну, теперь держитесь все!".

Следующим по кругу  сидел Дмитрий Данилович.  Ему тоже завязали глаза.  Он вытянул свой фант и, развязав повязку, громко прочитал: "Узнай меня". И тут же добавил от себя: "Как?" Оказалось,  узнавать придется снова с завязанными глазами,  ощупывая части тела. Музыкант приободрился,  явно надеясь,  что ощупывать придется женщину,  желательно помоложе.

Его подвели к объекту узнавания, и первым делом скрипач протянул руки на уровне груди. Пощупав,  никаких выпуклостей не обнаружил и решил что это спина. Попробовал добраться до противоположной стороны,  но лицом наткнулся на щетину.  Энтузиазм резко спустился в сторону нижней палубы.  Народ начал входить во вкус.  Послышались смешки и какое-то непонятное кряканье со стороны наблюдающих.  Дмитрий Данилович вспыхнул праведным гневом и перешел к лицу,  дергая поочередно: то за нос, то за губы.  Наконец,  очередь дошла до волос.  Они были короткие: ага,  либо Семен,  либо Петр.  Но парни имели примерно одинаковый рост.

Тут, главное,  не ошибиться,  а то придется целовать всех, кто слева.  Левее от музыканта сидела Раиса Романовна,  а дальше ставший почти родным,  поэт Игорь Михалыч.  Вот его целовать не было никакого желания. Скрипач опять принялся ощупывать молодого человека, выкручивая то нос, то  уши. Парень напрягся,  казалось, что он уже готов ответить музыканту тем же самым.

Вдруг Дмитрий Данилович вспомнил,  что на руке Петра есть какая-то веревочка.

Ощупывание продолжилось по рукам,  постепенно спускаясь к кисти.  Веревочки не оказалось. "Может,  снял?" Нужно было принимать решение.  "Семен", –  с сомнением в голосе произнес музыкант.

-Вы уверены? – Смеясь спросила Милана.

-Нет, – честно признался скрипач,  и вновь принялся обшаривать молодого человека.