Отпущение грехов

Эндрю услышал в голосе Гейл нотку нетерпения, но еще раз провел оселком по ножу и только потом обернулся. Сомневаться не приходилось: она была раздосадована. Ее соболиные брови сошлись на переносице. Эндрю не видел ее глаз, однако был уверен, что в них сверкают золотистые искры. Он мог бы поспорить на свой значок агента ФБР, что эта досада была невольной.

Причин для ее недовольства могло быть множество. Какая из них верна? В Эндрю проснулось любопытство. Может быть, она сердится на себя за то, что позаботилась о его здоровье? Или это объясняется нежеланием уступать собственным инстинктам? Тем самым инстинктам, которые вспыхнули в нем в то роковое утро, когда они столкнулись на ее крошечной кухне?

— Док, со мной все в порядке, — ответил он и заставил себя вернуться к прежнему занятию. Проверять, горят ли в ее глазах золотые искорки, не следовало. Он осторожно провел пальцем по краю ножа. Неплохо. Весьма довольный собой, Эндрю принялся точить другую кромку.

— Вы вспотели. Если не выпьете большого количества жидкости, вам грозит обезвоживание.

Эндрю снова оглянулся на нее и широко улыбнулся. Докторша следила за ним. И требовала внимания.

— Это мнение профессионала?

Он по-прежнему не видел ее глаз, но мог поклясться, что эти глаза слегка прищурились.

— Просто наблюдение.

Хрипловатый тембр ее голоса вызывал в мозгу Эндрю множество образов, ни один из которых не имел отношения к ее профессии.

— Стало быть, вы за мной наблюдали?

Гейл открыла рот, но тут же закрыла его. Черт побери, ну когда же он увидит ее глаза?

— Это не то, что вы думаете. Просто… В общем, пейте побольше воды. Теперь я действительно высказываю мнение профессионала. — Дверь захлопнулась, после чего послышалось звяканье цепочки.

Эндрю пожал плечами и снова занялся косилкой. Это была не та беседа, на которую он рассчитывал. Во всяком случае, она ничуть не способствовала их сближению.

Он провел оселком по тупому ножу и подумал, что по сравнению с бездарно потраченной неделей данную встречу можно считать относительным успехом.

Она заметила его. Заметила и разволновалась. Если это так, то он рассчитал правильно и рано или поздно выйдет на след Кристофера Нортона.

Эндрю снова услышал скрежет металла о металл, а затем звяканье цепочки.

Когда дверь открылась во второй раз, он поднял глаза. Гейл отодвинула экран и вышла на крыльцо.

— Вы что-нибудь ели? — Легкая досада, на которую он обратил внимание в прошлый раз, не исчезла из ее голоса. Золотые крапинки в зеленых глазах стали более заметными и яркими.

Боже, что за глаза! Интересно, какими они становятся в минуту страсти?

Эндрю пожал плечами и принял беспечную позу, хотя испытываемые им чувства не имели ничего общего с беспечностью. Он находился совсем рядом с целью, но должен был притворяться равнодушным, чтобы не спугнуть удачу.

— После ланча нет. А что?

Она сунула руки в карманы шорт и нахмурилась.

— У меня есть замороженный палтус. Для одной слишком много, а выбрасывать жалко…

— Док, вы приглашаете меня на обед?

Она шумно выдохнула.

— Думаю, да.

Эндрю улыбнулся и положил на ступеньку нож и оселок.

— У нас с вами получится настоящее свидание, — сказал он, поднимаясь.

— Гмм… нет, это не свидание.

Эндрю только улыбнулся. Пусть называет их встречу как хочет. Они станут ближе, а это самое главное. Почти самое главное, поправился он.

Глава 4

— Это не совсем южное блюдо, но зато полезное, — срывающимся голосом сказала раздосадованная Гейл, ставя блюдо с вареным рисом на барную стойку, где уже были салат и морковь с сахаром. Оставалось надеяться, что Эндрю Лавкрафт не обратит внимания на ее дрожащие руки.

Эндрю снял с плиты сковородку с жареным палтусом.

— Вот и хорошо. Такое блюдо для янки в самый раз. — На его губах играла лукавая улыбка, от которой у Гейл гулко забилось сердце.

Он сел на указанное ею место и налил два бокала вина. Гейл разложила палтус на тарелки и забралась на табуретку, стоявшую наискосок. Пока Эндрю жарил рыбу на портативном гриле, оставленном кем-то из предыдущих квартиросъемщиков, она раз пять переставляла табуреты и наконец остановилась на варианте, при котором разделявшее их расстояние оказывалось максимальным. Их взаимная физическая тяга была такой, что у Гейл покалывало кончики пальцев. Если бы они сели рядом, то непременно коснулись бы друг друга бедрами, коленями или лодыжками. А такое прикосновение могло оказаться спичкой, брошенной в стог сена.

Она откашлялась и протянула ему стеклянную вазу с морковью.

— Стало быть, янки? И откуда же вы родом?

Эндрю взял вазу, и его смуглые пальцы коснулись пальцев Гейл. Этого следовало ожидать, и все же дрожь, пробежавшая по телу Гейл до самых кончиков грудей, удивила и раздосадовала ее. Почему именно сейчас? Почему ее дисциплинированные, крепко спавшие гормоны выбрали именно это время, это место и этого мужчину, чтобы проснуться и выйти из повиновения? Почему это случилось именно тогда, когда она собралась оставить тихий прибрежный городок и начать новую жизнь?