Отпущение грехов

В голосе Эндрю прозвучала такая странная нотка, что Гейл закинула голову и посмотрела ему в лицо. Его глаза стали холодными и мрачными, рот угрюмо сжался.

Она слегка покачала головой.

— Не знаю, Энди. Младенец родился недоношенным. У него не полностью развились легкие. Утробный алкогольный синдром — это только начало. Добавь сюда привычку к крэку и еще Бог знает к чему. Плохое питание, желтуха, и я не удивлюсь, если у него обнаружится СПИД. А в довершение всего… Насколько нам известно, у этого малыша нет никого на белом свете, кто мог бы о нем позаботиться.

Эндрю крепко обнял ее и снова поцеловал в висок.

— Может быть, ему повезет, — сказал он. — Так же, как повезло мне.

Глава 10

Эндрю провел щекой по густым, пышным черным волосам Гейл и вдохнул их легкий цветочный аромат. Два дня назад он решил, что для усиления контакта с объектом нужно создать иллюзию интимности. Но сейчас, держа Гейл в объятиях, Эндрю сомневался в том, что эта женщина для него всего лишь объект изучения. Хуже того, Эндрю понятия не имел, что ему удалось создать — то ли иллюзию близости, то ли живую и жестокую реальность.

Рассудок говорил ему, что эта близость, созданная благодаря его усилиям, реальна не более чем Фея Сирени или Санта-Клаус. Дело человеческих рук, часть прикрытия, часть плана, направленного на то, чтобы раздобыть информацию, необходимую для достижения цели.

Но душа собирала силы совсем для другого.

— Как тебе? — эхом повторила Гейл. — Ты о чем?

Эндрю ощущал угрызения совести. Да, цель была ясна, но путь к ней был затянут пеленой тумана, как дорога перед глазами шофера-дальнобойщика, измученного долгими часами, проведенными за рулем.

— Как мне, — снова сказал Эндрю, крепко обняв Гейл.

Нет, он не боялся, что она станет вырываться, но чувства давили на его солнечное сплетение как грузовик весом в пятьдесят тонн. Он ощущал себя космонавтом перед запуском ракеты. Достаточно будет малейшего промаха, чтобы рухнуть на землю в клубах дыма и языках пламени.

— Энди, я не совсем понимаю, что ты имеешь в виду, — сказала Гейл, крепко сжав обнимавшие ее руки. — Ты был?..

Он кивнул и снова потерся щекой о ее волосы.

— Мои старики-учителя… это приемные родители. Я попал к ним в шесть лет. А свою настоящую мать не видел с четырнадцати.

— Но какое это имеет отношение к младенцу, который находится в инкубаторе для новорожденных? Что у вас общего?

Эндрю сделал глубокий вдох и медленно выдохнул. Ради создания этой проклятой иллюзии требуется раскрыться и впустить Гейл в тот уголок души, который он хранит за семью замками. Гейл далеко не дурочка. А он чертовски хороший оперативник и прекрасно понимает, что другого выхода нет. Информацию, которая сможет вывести на след ее брата, можно раздобыть только с помощью откровенности. Если сейчас он замкнется и попытается удержать Гейл на расстоянии, то провалит все дело.

Ты мне, я тебе.

— Энди… — Голос Гейл, полный сочувствия, отозвался болью в его душе. Сердце у него сжалось так, что он с трудом мог дышать.

Ты мне, я тебе. Самые тяжелые воспоминания детства в обмен на ее сокровенную тайну. Воспоминания, которым он изо всех сил пытался не давать воли и оставить в прошлом, — за часть души Гейл, которую она научилась хранить от посторонних. Чувства, которые могли вырваться наружу и навсегда лишить его спокойствия, чувства, от которых он так и не смог избавиться, — за тот уголок сознания, в котором Гейл хранила память о привычках и образе мыслей своего брата, человека, разыскиваемого полицией.

Часть его души — за сведения, которые помогут завершить дело Кристофера Нортона.

Ты мне, я тебе.

Что-то за что-то.

Или все за ничто.

Он закрыл глаза, но тут же открыл их опять. Потому что не хотел заглядывать в прошлое? Или боялся, что не сумеет загнать обратно вырвавшихся наружу демонов? У Эндрю возникло дурное предчувствие, но отступать было уже поздно.

— Есть общее, — промолвил он. — Мое существование на этом свете началось примерно так же, как у этого малыша.

Гейл попыталась повернуться, но Эндрю еще крепче прижал ее к груди. Он твердил, что не хочет разрушать иллюзию, но знал, что лжет себе. И все же это лучше, чем признаваться в том, что ему нужен духовник.

Гейл прильнула к нему и умолкла. Казалось, она чувствовала, что Эндрю нужно дать время, чтобы собраться с мыслями и привести их в порядок, прежде чем излить душу.

— Я не знаю, кто был моим отцом, и сомневаюсь, что мать сама знала это, — наконец бесстрастно сказал он. — Продаваться за порцию наркотика — вещь обычная, а мать не проявляла особой щепетильности, когда речь шла о том, чего ей хочется.

Тонкие пальцы Гейл тесно сплелись с его пальцами.

— Что она употребляла?

— Героин. Возможно, иногда что-нибудь другое. Много ли знали наркоманы тридцать два года назад? — спросил он, не ожидая ответа. — Я родился раньше срока на шесть недель и унаследовал от матери ее тягу к наркотикам.

Пальцы Гейл напряглись.

— О Боже, Энди…

Он пожал плечами.

— Это было давно. — Но не так давно, чтобы суметь избавиться от душевных шрамов и страха перед будущим.