Отпущение грехов

Рядом с ним стоял улыбающийся Щеглов.

«Помнит, что коньяк должен! – усмехнулся священник. – Надо же, на ловца и впрямь зверь бежит!» Более удобного случая, чтобы решить свою гаражную проблему, и придумать было нельзя.

– Поехали, ваше преосвященство, – не по чину обратился Щеглов. – А то я теперь человек занятой. То в область, то по району… вон, гляньте, – кивнул он в сторону напряженно вытянувших шеи в сторону своего нового босса работников аппарата. – Того и гляди, на клочки порвут со своими проблемами. Поехали. Посидим в «Волге», побалакаем.

– Вы мне лучше скажите, – совершенно неожиданно для себя спросил отец Василий. – Как вы себя на новом месте чувствуете?..

– Честно?! – рассмеялся Щеглов.

– Разумеется, – заинтересованно наклонил голову священник.

– Как пескарь в царстве щук! – еще громче рассмеялся Щеглов. – Стоит зазеваться, и костей не останется!

От его круглой, конопатой физиономии веяло такой детской непосредственностью, такой дремучей, провинциальной простотой, что отец Василий не удержался и тоже рассмеялся.

– А что, – понизил голос до заговорщического шепота Щеглов. – Я на этой должности вызываю у посторонних людей смех?

– Нет, Николай Иванович, – покачал головой священник. – Не в этом дело. Просто вы сейчас напомнили мне этот свой ужасный портрет на бутылке пива… Ну, помните, с годик назад?

– Еще бы, – с важностью произнес Щеглов. – Лучший художник рисовал. В советские времена он один во всем нашем районе имел право Брежнева изображать.

Щеглов хитро прищурил глаза, рассмеялся, и отец Василий вдруг подумал, что не так-то и прост этот человек. Ох, не прост.

Вообще-то от приглашения в ресторан следовало отказаться. Но отец Василий понимал, что гаражный вопрос – как беременность: сам по себе не рассосется. И случай поговорить о нем выдался уникальный, второго такого не будет. Бутылку коньяка ему должны только одну, а люди по мере служебного роста склонны забывать о таких ничтожных с высоты их нового положения долгах. Вот только прихожане…

Однако он давно чувствовал себя вправе поступать так, как сочтет нужным, и искренне рассчитывал, что его проверенный временем авторитет не пошатнется в глазах прихожан, и большинство усть-кудеярцев поймут все верно. Раз батюшка зашел в ресторан, значит, так надо. Да и напряженнейшее служение во время сорокадневного поста сказывалась, и еще более напряженные службы во время Пасхи. Он действительно устал.

– Ладно, в «Волгу» так в «Волгу»! – махнул он рукой.

Они сели в ту самую темно-фиолетовую красавицу, которую отец Василий видел в тот раз на берегу реки, быстро домчались до ресторана, а еще через минуту отец Василий попал в рафинированную европейскую обстановку – никель, стекло и идеальная чистота.

Он огляделся и еще раз поразился силе рыночных отношений. Совсем недавно, с год назад, здесь был обыкновенный старый причал. А теперь смотри-ка…

– Вид-то какой! – восхищенно покачал головой Щеглов. – Я каждый раз, как сюда попадаю, глаз оторвать не могу! Только за этот столик и сажусь!

Они подошли к огромному, от пола до потолка, окну и загляделись. Великолепная, без конца и без края, серебристая река мерно перебирала свои большие пологие волны и текла… текла…

Они зачарованно присели за «щегловский» столик. Ни есть, ни пить, ни даже говорить уже не хотелось. Тихо подошел и так же тихо отошел, чтобы не мешать, мудрый официант. Выглянуло из тумана желтое, расплывчатое солнце, снова спряталось, и только тогда Щеглов нарушил тишину.

– Я вот что думаю, – хмыкнул он. – Бог ведь знает, зачем я появился на свет…

– Вне всякого сомнения, – кивнул священник, думая о том, когда следует спросить насчет гаражей.

– Значит, его устраивает моя судьба? – выдал неожиданно глубокую мысль глава.

– А что вы сами об этом скажете? – осторожно поинтересовался отец Василий. Он не любил таких поворотов.

Глава администрации внимательно посмотрел в глаза священнику, и между ними проскочила какая-то искра понимания. По крайней мере Щеглов определенно просек, что отца Василия этот разговор настораживает.

– Сейчас объясню, – сделал успокоительный жест ладонью Щеглов и щелкнул пальцами застывшему у стойки бара официанту. – Два коньяка!

Там, у стойки, все пришло в движение, но Щеглов поднялся и направился к выходу на террасу, красиво нависающую над самой водой.

– Пойдемте, батюшка, – позвал он. – Нам принесут.

Отец Василий вышел вслед за ним под свежий весенний ветер и аж зажмурился от удовольствия, так хорошо здесь было.

– Если я не помогаю людям реально, я не нужен, – тихо, но жестко произнес Щеглов, опершись о перила и задумчиво глядя в серую воду. – Но как им помочь реально, если они этого сами не хотят? Если единственное, что им нужно, это дешевое пиво с моей физиономией на этикетке?

«А ты не прост, Николай Иванович! – еще раз восхитился отец Василий. – Ох, не прост!»