Отпущение грехов

Отец Василий понимающе кивал головой. Действительно, к Брыкалову могли заявиться в любое время суток – служба есть служба.

– И что?

– С собой заберем, – принял решение отец Василий. Он знал, что на некоторые вещи нужно время, а чтобы командир полка вышел из своей тотальной психологической зависимости от Кузьменко, может понадобиться достаточно много времени.

– А что с бабой делать будем?

– Здесь оставим. Если кричать не будет. Ну, что, Леночка, – повернулся он к кровати. – Не будешь кричать?

Леночка отчаянно замотала головой.

– Вот и молодец, – похвалил ее священник и выдернул кляп из прекрасного Леночкиного рта. – Ты уж извини меня, пожалуйста.

Женщина молчала.

Отец Василий ослабил, а затем и развязал профессионально исполненные Исмаилом узлы на ее запястьях и щиколотках и помог подняться. Леночку мотало из стороны в сторону, как после трехсуточного шторма в открытом океане.

– Коз-зел! – с чувством выдавила она сквозь онемевшие челюсти.

Священник внимательно посмотрел на женщину и понял, что она обращается к Брыкалову. Это была уже чисто семейная сцена.

– Я пойду жратвы наберу, – поднялся с корточек Исмаил. – А ты за этими пригляди.

Священник кивнул.

– Козел паршивый! – снова с большим, очень большим чувством повторила женщина, встала, шатаясь, подошла к своему теперь уже бывшему любовнику и, тряхнув роскошным бюстом, пнула его розовой ступней в пах. – Сдал меня, как последнюю шлюху!

Она явно не простила ему тот момент, когда Брыкалов не прореагировал даже на угрозы Исмаила «заняться» его женщиной.

– На этого козла Кузьменко меня променял! – еще раз пнула подполковника Леночка. – Шкура продажная!

Священник поднялся и галантно поднес Леночке халатик.

– Что за человек этот Кузьменко? – спросил он.

– Спасибо, – сквозь зубы поблагодарила женщина, запахивая халатик на себе. – Да такой же козел, как и все! Бабки они вместе делают.

Это было интересно.

– А на чем? – как бы удивился священник. Чего-то подобного он, если честно, и ожидал.

– Не знаю, – покачала головой дама. – Только знаю, что вокруг них вечно всякие бандиты ошиваются. Этот вот козел, а Кузьменко и того хуже, мать родную за баксы продаст!

– Может быть, они оружием торгуют? – спросил первое, что пришло ему на ум, священник.

– Ой, не знаю я! – досадливо отмахнулась женщина. – Пусть хоть задницей своей торгуют! Меня это теперь не касается!

– Готово! – В спальню вошел Исмаил с тяжелым, битком набитым рюкзаком в правой руке. – Пошли?

Отец Василий кивнул, подхватил Брыкалова поперек туловища, перебросил немаленькое тело через плечо и повернулся к Леночке.

– До свидания, Елена. Простите нас за все, что мы вам причинили.

– А-а! – махнула рукой женщина, села на кровать и заплакала, вытирая слезы, сбегающие из прекрасных глаз на такие же прекрасные ланиты.

* * *

Из городка они вышли на удивление гладко – без сучка без задоринки. Подполковник оказался довольно тяжелым, или это просто священник устал – сказать было сложно. Но поскольку в Исмаиловом рюкзаке жрачки было полно, шагалось довольно легко, если не сказать весело. Это был уже совсем другой расклад. И только один раз священник усомнился, задумался и даже вздрогнул от возможного развития событий. Ведь могло оказаться и так, что ни Брыкалов, ни Кузьменко ни в чем не повинны, и тогда военная бронетехника угнана понапрасну, а подполковник, так уж получается, как бы заложник.

Но священник тут же отогнал эту неуместную мысль, он слишком хорошо помнил кузьменковские глаза – что возле банка, что на охоте, – да и ранки от дробового ранения не давали забыть, кто есть кто.

И теперь они снова уходили в камыши.

* * *

Когда военный городок остался далеко позади, отец Василий сбросил наконец Брыкалова с плеча и, подбадривая подполковника то легкой затрещинкой, то дружеским пинком в зад, погнал его вперед на своих двоих. Так было и легче, и правильнее – не красна девица, чтобы на молодецкой шее верхом кататься.

Выйдя за пределы военного городка, подполковник явно приуныл. Шел, спотыкаясь и покряхтывая сквозь кляп. А когда после целой ночи сплошного марш-броска они вошли в бескрайние камышовые плавни, а Исмаил еще и пристроил ему за спину свой рюкзак, Брыкалов и вовсе сломался, заскулил что-то жалобное и невнятное и в конце концов упал на землю, далее идти не желая.

– Так, – выдернул из брыкаловского рта обрывок розового пеньюара Исмаил. – И чего это мы капризничаем?

– Хам эхо хахом хэ хойхох! – брызгая слюной, заорал подполковник. Челюсти не слушались его совершенно.

– Вам это даром не пройдет, – перевел специально для отца Василия мулла и снова повернулся к Брыкалову. – Что еще?

– Яа халхалховник Хахийской Хахмии, – прорыдал Брыкалов.

– Говорит, что он подполковник, – бросил через плечо Исмаил.

– Чехо вы хотите?! – прорыдал подполковник.

– Правды, – жестко рубанул воздух рукой священник. – О каких таких бабках Леночка говорила? Почему за мной охотились с вертолета еще до всякого покушения на губернатора? Почему ты так боишься даже слово про Кузьменко сказать?