Отпущение грехов

Когда ремень обжигает спину Эви, она даже не вздрагивает, из неё не вылетает ни звука. Я ударяю ещё сильнее, и снова не дёргается ни один её мускул. Сжав челюсти, я бью с ещё большей силой — ещё чуть-чуть и прольётся кровь. Но опять никакой реакции. Та часть меня, что жаждет власти, рычит, чтобы я сломал её, даже если мне придётся бить до тех пор, пока из неё не вытечет вся кровь.

Глава 5

Эви

— Ты будешь умолять меня остановиться, но я не стану, — рычит он в мою шею.

Его грубый голос и утончённый британский акцент превращают эту угрозу в нечто прекрасное. Я стараюсь дышать, изо всех сил пытаясь подавить желание закричать. Из-за внезапной тишины моё лихорадочное сердце начинает биться ещё сильнее, и меня охватывает паника. Повинуясь инстинкту, я дёргаю за ремни, и жёсткая кожа врезается в моё тело.

Я напоминаю себе, зачем делаю всё это, и вызываю воспоминания о ней.

На Ханне дорогое красное платье. Новые украшения. Она улыбается мне, её глаза блестят.

— Ты можешь удивиться, но я получила повышение.

И что за повышение может получить проститутка? Обдумывая варианты, я тяжело сглатываю.

— Эвелин, я буду зарабатывать пять тысяч долларов за одну ночь. За ночь! И к тому же те мужчины, к которым я получу доступ, они… — она усмехается, — настоящие грешники.

И сейчас я нахожусь с тем же самым мужчиной, который предложил Ханне работу за пять тысяч за ночь — те же самые условия, которые сейчас он предлагает мне. И эта работа стала причиной её смерти.

— Ты будешь умолять меня, Эви, — шепчет он, и я слышу хлесткий удар о мою спину за мгновение до шокового разряда. Боль растекается по всей моей спине, вызывая слёзы. Удар ремня вновь эхом отдаётся в ушах, и я готовлю себя к новой волне пронизывающей боли. Он бьёт меня с такой жестокостью! Я боюсь, что он сломает меня, убьёт, но грешница внутри меня наслаждается каждым безжалостным ударом. Я закрываю глаза, когда ремень снова обрушивается на меня, но улыбаюсь, потому что уже целую вечность никто не отпускал мне мои грехи. «Прости меня за мои грехи». И в этой боли я нахожу прощение. Молитвы никогда не сравнятся с болью. Все мои грехи за последние четыре года словно смываются с меня. С каждым ударом, с каждым жалящим укусом его ремня я ощущаю себя всё свободнее. Этот мужчина дарует мне то, чего я так страстно желаю, и я чувствую привязанность к нему, которую не должна чувствовать.

Ещё один щелчок, и кроме него в тишине до меня доносится лишь его ровное тяжёлое дыхание. Хотя моё тело сжимается от каждого удара, мне нужно ещё. Мне нужно отпустить так много грехов, а этот мужчина… он может даровать мне освобождение, которое я искала годами. Я выпрямляюсь, развожу ноги шире и готовлюсь к удару. Я хочу, чтобы он ударил меня, мне нужно, чтобы он ударил меня. Меня воспитывали с осознанием того, что боль означает прощение, и каким бы ненормальным бредом не казались эти слова, я верю в них большего всего на свете. Это единственное в моей религии, что имеет для меня смысл: ты совершаешь грех — тебя наказывают. Наказание учит тебя повиновению, ну, или, по крайней мере, ты расплачиваешься за то, что сделал. Я думаю о том дне, когда убила своего отца. В моем сознании всплывают воспоминания о его окровавленном теле, лежащем на кухонном полу, и мне хочется, чтобы Эзра ударил меня сильнее.

Но металлическая пряжка со звоном падает на пол. Моя спина горит, а мышцы в руках ноют из-за туго натянутой веревки. Я прислоняюсь лбом к холодной стене, пребывая в блаженстве от искупления грехов, которое мне только что воздали.

Тепло его тела обжигает меня, когда он встаёт ближе и резким движением распускает мои волосы из пучка. Дёрнув мою голову к себе, он прижимается ко мне всем своим телом. Дорогой хлопок его рубашки, что трётся о мою повреждённую кожу, ощущается наждачной бумагой, и мне так и хочется поблагодарить его за отпущение моих грехов. Его тёплое, тяжёлое дыхание касается моего затылка.

— Тебе это нравится, милая? — спрашивает он. — Это тебя возбуждает?

Его губы ласкают мою шею, отчего мое тело покрывается мурашками. Потянув за волосы ещё сильнее, он заставляет меня склонить голову набок и вонзается в меня зубами.

Моё сердце чуть не выпрыгивает из груди от ощущений, что он вызывает во мне. За все прошедшие четыре года мужчина всегда находился под моим контролем, но сейчас… сейчас я ничего не могу контролировать. Я в его власти, и он только что очистил меня от моих грехов. С белоснежной кожей, я, чистая и невинная, привязана к кресту, словно распята перед ним. Задыхаясь, с пересохшим горлом, я не в силах ответить на его вопросы. Он хватает меня за бёдра и притягивает моё тело к себе. Я не могу сосредоточиться ни на чём, кроме твёрдого члена, упирающегося в меня через его брюки.