Отпущение грехов

— Ты была плохой девочкой, Эви, — говорит он.

— И дай мне силы. Аминь.

Он рывком ставит меня на ноги и хватает за подбородок так сильно, что я сжимаю губы. Он медленно наклоняет свое лицо к моему, его черные глаза вспыхивают от гнева.

— Молись, маленькая убийца, — шепчет он, и его дыхание касается моих губ. — Тебе понадобится вся помощь, которую ты только сможешь вымолить.

Его хватка такая крепкая, что я уверена — у меня будет синяк. И я закрываю глаза, отрываясь от его сурового взгляда.

— Четверо за последние две недели… а ты не теряла времени зря. Скажи мне, ты спала с ними или убивала просто так? — Гнев исходит от него волнами.

Сердце испуганно подпрыгивает, забившись в горле, и я с трудом сглатываю, ощущая, как в желудке оседает страх.

— Тише… Только не в церкви! — отчаянно шепчу я.

— Чего ты боишься, маленькая убийца?

Мой демон смеется над Эзрой.

Из его горла вырывается рык, и я мимоходом замечаю, что этот звук похож на рев Цербера. Когда он отпускает мое лицо, его руки хватают меня за шею, пальцы врезаются в мою плоть, ловят несколько прядей волос и тянут за них. «Он знает, Эвелин». Каждый его вдох, глубокий и тяжелый, звучит раскатом грома. Он идет по проходу, удерживая меня рядом с собой, и единственная мысль, посетившая меня в этот момент, о том, что это мой марш смерти, потому что Эзра безумен, вне всяких сомнений.

Большие деревянные двери скрипят, когда он с силой их отрывает. Меня обдает холодным воздухом, когда он ведет меня к блестящему «Мерседесу», припаркованному у тротуара, с все еще заведенным двигателем. Он открывает пассажирскую дверь и толкает меня на сиденье, застегивает ремень безопасности.

Я не смотрю на него. Я не могу смотреть на него. Я обещала, что буду хорошей девочкой, а он думает, что я плохая. Он с такой силой захлопывает дверцу, что затрясся автомобиль. Я сглатываю, это плохой знак, Эвелин. Очень плохой.

Он садится на место водителя и буквально сверлит меня глазами.

— Эзра, — выдыхаю я, мое сердце тяжело бьется в груди.

— Ты трахалась с ними, Эви? — его голос спокоен, и я знаю, что это нехорошо. Мой взгляд задерживается на его подрагивающей челюсти, затем переключается на пальцы, вцепившиеся в руль. Каждый напряженный мускул его руки рельефно проступил, так что татуировка Мрачного Жнеца становится почти как живая.

— Было такое? — спрашивает он снова.

— Что? — я задыхаюсь. — Трахалась с кем?

Мое сердце пропускает несколько ударов, когда наши взгляды встречаются. Я никогда не видела их такими темными и глубокими. Они бездонны, как адская пропасть, куда, вероятно, сбросят мое тело… или как река Гудзон.

Он крепче сжимает руль, лишь на мгновение отвлекаясь от лобового стекла.

— Ты думала, я не узнаю? Ты встречалась с ними в моем гребаном клубе! — он трет рукой челюсть. — И теперь полиция заинтересовалась моей задницей, потому что Джек-Потрошитель нового времени убивает моих клиентов.

Наконец, он смотрит на меня, и я вижу, что он винит меня, я вижу, что он осуждает меня, и теперь я знаю, мне придется его убить. Мне следует его убить, потому что в этом случае проблемы исчезнут, но…я люблю его.

Его глаза прищуриваются, и мое сердце останавливается, нет, оно падает в бездну. Холодный пот проступает на коже, голова кружится. Срабатывает реакция на драку или полет, и я добираюсь до ручки двери, но Эзра придавливает меня к креслу.

— Отвечай мне! — и это шипение, а не рычание. Шипение. Он собирается перерезать мне горло и оставить в сточной канаве прямо перед этой самой церковью.

— Я не… — сглатываю, пытаясь перевести дыхание. — Я не трахалась с ними, — мой голос дрожит, мое тело дрожит, и Эзра все еще пристально смотрит на меня. — Этого не было!

Его рука перестает придавливать мою грудь к креслу, но затем, один за другим, его пальцы сжимают и обхватывают мое горло. Я задыхаюсь, хватаясь за его запястья, и он дергает меня вперед, почти вплотную к себе.

— Чья ты, Эви? — его голос вновь отдает рычанием.

— Господа, — мне удается прошептать, и я могу сказать, ему не нравится этот ответ, потому что его пальцы крепче стискивают мое горло. Мое сознание постепенно уплывает, а он собирается меня задушить. Но Эзра никогда не причинит мне вреда. Я — его маленькая убийца. Я — его малышка Эви. Я — не какая-то рыжая шлюха в слишком облегающем белом платье. Он испытывает желание любить меня.

— Нет, — выдыхает он, когда его губы оказались рядом с моими. — Попробуй еще раз, маленькая убийца. — Давление на горло ослабевает, он ждет ответа.

И как бы ужасно это не звучало, но я отвечаю ему: — Твоя.

— Повтори, Эви, — его голос разливается по машине, и у меня в животе порхают бабочки.

Почему он так злится? У меня все сокращается между ног, а он задыхается и кричит на меня, он разозлен. И мне это нравится, потому что никто никогда мной не владел, а люди защищают то, чем они владеют, то, что они хотят. Я хочу быть его драгоценной маленькой убийцей, потому что тогда я буду в безопасности. Вовеки веков, аминь.

— Кто. Владеет. Тобой? — его взгляд подрагивает в ожидании, на губах появляется улыбка.

— Ты, Эзра.